Олег Бунтарев - Лохматые друзья

– Сынок, что с тобой? Ты же так хотел поехать на охоту.

– Пап, я представил себя на их месте. Я не буду стрелять, прости, пап.

– Ну ладно, сынок.

Он уплывает на лодке со своим сослуживцем, а я остаюсь возле машины. Мне очень не хочется, чтобы раздавались выстрелы.

Мелкий дождь не прекращается. Он стучит по капюшону моей плащ-накидки. А я хожу по лесу, собираю ягоды: чернику, костянику. Вот передо мной дерево черемухи. Ветки его наклонились под тяжестью ягод и капель дождя. Бах, бах – раздаются выстрелы со стороны реки. Сердце мое сжимается, ведь я сам почувствовал, как быть той уткой, которую подстрелили. Радостный полет, который оказывается падением. Может, они промазали? А может быть, нет.

День проходит незаметно, вот одна за другой возвращаются лодки, на которых сидят охотники и везут свою добычу. Все, что они добыли за день, складывается в одну кучу, чтобы потом поделить поровну на всех. Десятки уток. Большая-большая куча. И вот в этой куче что-то зашевелилось. И над ней появилась голова. Видимо, птица была только оглушена зарядом дроби, а вот теперь пришла в себя. Взмах ножа – и она снова присоединилась к куче тел убитых уток, только уже без головы.

– Пап, я больше никогда не поеду на охоту. Я не хочу. Даже если я буду

понимать, что умираю с голода, я не хочу убивать.

– Сын, я горжусь тобой. Ты действительно мой сын.

Я прижался к нему и замер. А он гладил меня по голове и все время повторял:

– Сын, сынуля, сынок!

Прошло несколько лет. И папа взял меня с собой на охоту на зайцев. Я выстрелил всего один раз. И то – в раненного, пищащего, как ребенок, зайца, который все равно не смог бы выжить. Что я мог еще сделать? Добил, чтоб не мучился. Да, звучит это как в анекдоте: «Анку ранили в палец, а я ее добил, чтоб не мучилась». Ну, вот еще про себя рассказал. Если честно, то зверей мне более жалко, чем людей. Хотя о чем это я? Нас никто не жалел, и нам самим приходилось быть беспощадными. Хотел написать одно, а написал другое. Надеюсь, друзья поймут. Снова открыл маленькую частичку души.

Интересный рассказ прочитал в «Диалоге». Собака несколько дней приходила к ветеринарной лечебнице и поднимала свою поврежденную лапу, дожидаясь, пока врачи обратят на нее внимание. Внимание все-таки обратили и оказали ей первую помощь. Несколько раз она прибегала на перевязку, а когда поправилась, потерялась из поля зрения ветеринаров, но статья о ней попала в газету. Никогда не думал, что эта собака окажется героиней моего рассказа. Но именно о ней я и хочу вам поведать.

Она появилась у почтамта ранним утром, когда люди шли на работу. Поднимая поврежденную лапку с остатками бинтов, она жалобно скулила и всегда получала лакомый кусочек от проходивших мимо людей. Скоро и охранники стали ее подкармливать, бедную, «несчастную» раненую собаку. Каждое утро она приходила к проходной, словно неся свой пост по добыче еды. Мы ее назвали Дина. Как говорили охранники, стоило кому-то появиться у ограждения ночью, как она сразу будила их своим громким лаем.

Своих, кто приходил утром на работу или даже вечером появлялся у заграждения, она встречала с надеждой, что ей принесут что-нибудь вкусненькое. Сразу узнавала добрых знакомых и тыкалась теплым носом в их руки.

Через месяц мы поняли, что у нее скоро должны появиться щенки. С огромным трудом мне удалось уговорить главного инженера Черкаса сделать будку для нее и для ее будущих щенков. Долго мы с ним спорили, но, в конце концов, поддавшись моим уверениям, что и ее, и щенков я пристрою, главный инженер согласился. Плотники хозяйственного отдела сделали будку за два дня, уютную, обшитую изнутри теплым войлоком, с крышей, на случай дождя покрытой линолеумом. Все время, когда она хотела отдохнуть, она лежала в своей будке. Ее подкармливали не только работники почтамта, но и работники узла связи, а также работники городской администрации. Главпочтамт, управление связи и администрация города находятся в одном здании. Оно построено как бы квадратом с внутренним двориком. Два въезда с обеих сторон, находящиеся по разным углам периметра. Ближе к нашему входу внутри двора размещалась пристройка актового зала администрации. Вот именно в этом углу стояла будка для Дины.

Рожать она стала в конце рабочего дня, когда все уже уходили с работы. Я уже собирался сесть в свою машину, чтобы ехать домой, когда женщины с моей работы позвали меня и сказали, что Дина рожает. Рожать она стала не в своей будке, которую для нее построили, а под трубами теплосетей. Там она уже заранее выкопала себе норку. Там среди стекловаты и появлялись на свет ее щенки. Она была молодая, неопытная, это были первые ее роды. Она не поняла, что нужно разгрызать плаценту и перекусывать пуповины своих щенков. Первые два комочка бились в конвульсиях.

– Ножницы, скорее ножницы! – прокричал я, поворачиваясь к нашим сотрудницам. В руку мне подали маникюрные ножницы, которые, к счастью, оказались в сумочке у одной из них. Я перерезал пуповину и вскрыл плаценту. Но, к сожалению, я опоздал, два первых щенка были уже мертвыми. Рожала она долго. На свет появилось еще шесть щенков. Я обрезал пуповину, вскрывал плаценту, которую она тут же слизывала и съедала. А потом ее и шестерых выживших щенков мы перенесли в будку.

Они сразу же присосались к ее соскам, а она, усталая и вымотанная, разлеглась и, периодически облизывая своих детенышей, зорко поглядывала на нас.

Вы не можете представить, сколько еды было утром возле ее будки.

Наверное, все сотрудники администрации, почтамта, узла связи делали ей свои подношения. Их было настолько много, что дворник иногда то, что уже пропало, убирал и злился на меня из-за того, что ему досталось много новой работы.

Почти неделю Дина не выходила из будки и ела только то, до чего могла дотянуться. Никого она не подпускала к щенкам, злобно рычала. Я был единственный человек, который мог подойти и засунуть руку в будку для того, чтобы вытащить щенка, осмотреть его и вернуть обратно. В один прекрасный день, придя на работу, я увидел, как из будки вылезла Дина. Длинные лапы, размером с овчарку, белая с темными подпалинами, она вышла из будки навстречу мне. А вслед за ней бежало шесть пушистых комочков, черные, белые, белые с черным. Пушистые и просто замечательные! Она ткнулась носом мне в колено, потом лизнула руку и улеглась возле моих ног. Шестеро комочков присосались к ней. Я долго ее гладил, а она переворачивалась и меняла позы от удовольствия. Хотя комочкам – щенкам это не очень нравилось, так как когда она переворачивалась, они отрывались от нее и потом снова пытались присосаться.

– Мне надо работать, – сказал я, гладя ее, а она преданно смотрела мне в глаза. Я пошел к проходной. А Дина, поскуливая и оглядываясь на меня, вернулась в будку вместе со своими замечательными малышами. На почте, да и не только у нас, а также на узле связи, возникли споры о том, кто заберет этих прелестных милых созданий.