Любовь Шапиро - Взлёт без посадки

Атмосфера в комнате была абсолютно домашняя: висел абажур с бахромой и кистями. Ходики отбили половину чётвёртого.

Сёма, – делая ход пешкой, ударяя по доске, обратился Бортнев.

– Я тебе точно говорю, нам нужна кода, Эверест. Не может приз пятилетия попасть в руки сомнительной удачи. Это должна быть победа интеллекта, непосредственная, эмоциональная и патриотичная, как… как подъем флага на Олимпийских играх. Возьми на себя Протасова, а я подготовлю героя. Это будет настоящая победа.

– А почему сегодня? – удивился Двинский.

– Что, почему сегодня? – возмутился Бортнев.

– Ты отдал целую ночь мне? Тебе что, не с кем провести время? Я найду. Ты только скажи и на том самом ЗИМе приедет любая царица ночи, – явно устав от напора Бортнева, пытался поддеть ведущего Двинский.

– А ты помнишь, свинья, в каком состоянии ты был в Доме кино. Я еле приволок тебя сюда. Сначала, мне показалось, что ты умираешь. Ты хватался за сердце и кричал, что пришёл твой конец. А ты опять о деньгах. Насчёт ночных бабочек. Что ж меня просто так никто полюбить не может? Вместо общения с приятной женщиной, я трачу свое бесценное время на тебя, неблагодарный боров, – смеясь и делая следующий удачный ход «воспитывал» Сёму, Костя.

– Тебя обожает вся наша огромная держава. Но удовлетворять твои имперский замашки не может никто, – твёрдо сказал Двинский.

– Мы же это уже обсудили. Что ты хочешь? Чтобы я отказался от своей мечты? Это единственное, что меня держит в этой вашей клоаке. Кстати я выиграл, – радостно объявил Бортнев. – Перерыв. Я пройдусь, а ты думай Сёма – дорогой мой человек.

– Ляля, рад, что ты в нашей команде. Пойдём, я покажу тебе фантастический мир.

Мы вышли из комнаты и сразу услышали страшное громыхание. В одном из самых больших павильонов вручную строили огромное колесо.

– Приветствую вождя перестроечного телевидения, – приветствовал Костя Стаса, который активно командовал командой рабочих.

– Приветствую лучшего элитарного ведущего нашего свежего взгляда на мир, – отшучивался Клёнов.

– Я смотрю, ты переходишь в наш цех шоуменов, – шутил Бортнев.

– Хочу быть ближе к искусству. Мне мало заниматься только журналисткой информационной программой и разоблачениями, хочу поиграть в другую забаву. Пофиглярничать, – от души радовался Стас.

– Флаг тебе в руки. Главное, чтобы не было войны, – не мигая, прямо глядя в глаза Стасу, Костя обнял его и махнул мне рукой. Мы пошли дальше, и добрели до рекламного отдела.

– Зайдём к нашим перспективным юным мечтателям.

В офисе И.С. два славных, как-то особенно модно подстриженых, слегка экстравагантных мальчика раскладывали эскизы, говорили мягкими голосами…

– А это в развитие имиджа, если дело пойдёт, немножко острее: косая кожа, вот тут и тут полностью открыто, такие круглые окошки; и на сосках – лёгкие зеркала от мотоцикла…

– Подожди Тё – ё-ёма, – удивился И.С. – Я тебе что заказывал?

Тёма заглянул на обратную сторону эскиза.

– Ой, – захихикал он. – Это мы для Магды, это не ваше…

– А что у Магды новый проект, – рассматривая эскизы, удивился Бортнев. – Она давно никого не хлестала.

– Да. Ещё одна…

– …сексуальная озабоченность, – бархатным интимным голосом произнёс Костя.

– Ну, вы же Магду знаете… – жеманно приложил палец к губам Тёма. – Только, – он спохватился, – Игорь Сергеевич и вам Константин, мы ничего не говорили.

– Я умоляю, – сказал И.С. – Кому ты объясняешь… Ну, показывай.

В углу сидела забитая и забытая всеми Голубева.

– Так вернёмся к костюму сироты, – обрезая очередную сигару, величественно приказал Игорь Сергеевич.

– Вот, это ивановские ситцы. Они, в принципе, очень хорошие и будут работать на образ на первом этапе, только вот тут и тут, такие фольклорные вставочки, – показывал Тёма места, куда будут вшиты валансьенское кружево, а смотреться как вологодское, – умилялся художник собственным придумкам. – Нежно-розовый тон и обратите внимание; вырез довольно глубокий – такой, знаете, лёгкий контраст в общем контексте невинности… вот только… Тема покосился на Ирину сидящую, как каменная, на диване. – Вот здесь… – показал он на эскизе – не очень убедительно…, учитывая эксплуатацию здорового народного имиджа…, – покраснел Тёма.

– Сиськи? – добродушно спросил И.С. – Ну, предположим, наблюдается некоторый дефицит, – ещё раз оглядев Голубеву продюсер. – А что, есть идеи?

– Я бы рекомендовал банальный силикон, – строго пояснил второй парень. – Правда, есть ещё одно средство… несколько экзотичное… – он пересел на подлокотник к И.С. и зашептал тому что-то на ухо. Продюсер слушал внимательно, а потом расхохотался.

– Потрясающе-е! – продолжал смеяться он. – Это кто придумал, аме-ериканцы?

– Филиппинцы, – показывал свои познания молодой человек. Но американцы уже купили технологию. И, кажется, французы. Успех – процентов 95. – Вы на это пойдёте?

– Коне-е-ечно, – уверил И.С. – А где-нибудь месяца че-е-ерез три организуем утечку информации. И тут же опровергнем эту грязную спл-е-етню.

– А я? – спросила Ира. – Я на это пойду?

– А ты, тем более, – даже не рассердился И.С.

– Девочка, хочешь стать звездой, терпи, – обратился Бортнев к Ире. – Скажи спасибо, что они ещё не предложили тебе поменять пол или стать животным, – совсем разозлился Костя. – ТВ – такое отчаянное и загадочное место. Здесь такие фантастические изменения происходят с людьми, сама себя через некоторое время не узнаешь.

– Ты закончил «портить» мой…

– …товар, – хотел ты сказать, уважаемый Игорь. – Боже упаси, но человек всё же должен знать в какое болото он вступает. А, вообще, я вас всех целую нежно в ваши… – Бортнев то ли подмигну, то ли это был тик, поправил очки и вышел, хлопнув дверью.

– Тоже мне оракул, – недовольно проворчал розовый продюсер. – Ты иди пока, без тебя сошьём сарафанчик и налепим, что куда надо. Тебе понравиться.

Мы с Голубевой выходили под общий хохот, оставшихся у рекламщиков.

Мы выперлись с поникшими головами, и молча, поплелись в курилку. Мы встретили весёлого Клёнова. Он разговаривал с каким-то очень элегантно одетым мужчиной. У того даже запонки ярко блестели бриллиантами. Человек был с неприятным лицом, острым взглядом и опущенными уголками губ. Стаспоказывалему работы, которые велись в павильоне. Тот качнул головой и продолжал тихую беседу с Клёновым.

– Девчонки, что такие понурые. Трудна и неказиста жизнь великого артиста, – переделал известные стихи ведущий.

– Артистка будущая среди нас только одна и то неизвестно, – пояснила я, так как Голубева ещё не вышла из стопора.

– Неважно, любая работа на нашем новом ТВ должна приносить счастье, – то ли острил, то ли всерьёз подбадривал Стас. – Я прав Виктор Владимирович?