Дарья Жаринова - Будь моим сыном

Наконец, он решился. Вышел в зал и тоненьким голосом попросил их разговаривать потише. Что произошло дальше, он не понял. Его отбросило назад, как во время взрыва. Оказалось, это стеклянная бутылка. Один из приятелей матери бросил её прямо в лицо мальчику. Из брови потекла кровь. Глаза смотрели через красную пелену. Боль пронзила маленькое тельце, а страх душу. На несколько секунд ему показалось, что один глаз перестал видеть, он потёр его кулачком. Нет, просто кровь. Стас побежал в ванную, умылся и тихонько, по стеночке, вернулся в комнату. Внимания на него больше никто не обращал.

А ещё чуть позже Стас рассказал Мире, что болеет. Болеет сильно. Местные врачи лишь разводили руками и говорили, что нужна дорогая операция и, скорее всего, за границей. Ему было 15 лет. Денег на лечение не было. И он решил жить как обычный здоровый человек, жить, сколько ему отмерено. Пусть недолго, но жить, не боясь смерти, жить, как будто впереди счастье.

В 15 лет смертельно больной парень, принял решение жить счастливо.

После смены, когда они вернулись в город, Мира захотела встретиться с его матерью, посмотреть ей в глаза. Чтобы не ставить в неловкое положение Стаса, она пошла к ней, когда он был на тренировке. До конца Мирослава не понимала, зачем делает это. Чего она хочет от женщины, которая превратила в ад жизнь собственного ребёнка? Она хотела как-то исправить всё, пробудить в ней совесть? Нет. По большому счёту она смалодушничала: надеялась, что всё окажется неправдой или хотя бы преувеличением.

Всю дорогу до его дома, она раздумывала, что скажет матери своего воспитанника.

Но дверь ей никто не открыл. Мира звонила несколько раз. Без толку. Она уже собралась уходить, когда открылась дверь квартиры напротив:

– Вы из опеки? – спросила у неё маленькая старушка с добрыми глазами. На голове у неё, как и положено среди добрых бабушек, был повязан голубой платочек, под который она сухонькой ручкой заправляла выбившуюся седую прядь.

– Нет, я из школы, – и Мира не врала, она действительно работала в школе. – Вот хотела поговорить с матерью Стаса Богушевского, но она дверь не открывает, наверное, дома нет.

– На работе она. А вы ко мне заходите, я его бабушка. Живём напротив, – старушка шире распахнула дверь.

Мира сразу поняла, что эта соседка и есть Клавдия Ивановна, а значит и про работу, и про родство она врёт.

Квартира соседки оказалась ещё светлеё и уютнеё, чем она сама. Женщины прошли на маленькую кухоньку, где повсюду были разложены вязаные крючком накрахмаленные салфетки. Роскошью здесь не пахло, а вот тепла было не занимать.

– Садись, дочка, – бабушка принялась наливать воду в чайник. – Вот смотрю на тебя и радуюсь, какие молоденькие учителя в школе работают. И глаза у тебя добрые, только грустные.

– Да что вы, вовсе нет, – Мира улыбнулась. – А расскажите мне про Стаса и его маму. Мы перед каждым новым учебным годом проверяем, насколько ученики к нему готовы, – Мира подыгрывала женщине в её лжи.

– Да что рассказывать, – вздохнула соседка. Было видно, как тяжело ей врать, но скажи она правду, Стаса снова могли забрать в детдом.

– Тетрадки-ручки купили, учится он, дай Бог каждому.

– Клавдия Ивановна, я вам соврала. Работаю я в школе, но не в той, где учится Стас. Мы с ним в лагере познакомились. Я была его воспитателем. Он мне всё рассказал. И про мать, и про вас, и про бутылку перед первым классом. Я знаю, что вы не его бабушка, а соврали, чтобы его в детдом не забрали. Я хочу ему помочь, а как не знаю, – выпалила Мира на одном дыхании.

Старушка смотрела на неё недоверчиво и немного напугано:

– Сам рассказал? Быть того не может.

Мирослава быстро-быстро утвердительно затрясла головой:

– Да-да. Я понимаю, что это всё странно, но, поверьте, я очень хочу ему помочь.

– Если ты не врёшь, то ты, дочка, первая кому Стас открылся. Никогда никому слова не говорил, всё боялся, что в детдом заберут, – женщина присела на краешек табуретки. На глазах у неё выступили слёзы. – Значит, тебе поверил. А если поверил, ты знаешь то же самое, что и я. И что помочь мы ему не можем.

В глазах Клавдии Ивановны стояли слёзы. Они не текли, а просто стояли. И тоска, которая читалась в её глазах, как лупой приумножалась слезами.

Говорили женщины почему-то шёпотом. Но каждое слово этой милой сказочной бабушки врезалось в сердце Миры.

– … Он тогда учился во втором классе. Я выхожу на лестничную клетку мусор выбросить, а тут Стасик мне навстречу. Я у него спрашиваю, куда он собрался, а он отвечает, что в бассейн. Я подумала, может, хочет на секцию записаться, а он: «Нет, баб Клав, там по телевизору мультики идут каждый вечер». Ко мне он попроситься стеснялся. В тот день я окончательно решила его к себе забрать. Уговорила. Но толку-то: он два дня пожил, а потом всё равно к ней вернулся. Любит он её. Да так любит, как не каждый ребёнок умеёт, никогда не бросит и лучшей жизни не выберет.

Старушка промокнула уголком платка так и стоявшие слёзы.

Ещё немного посидев, Мира попрощалась и на всякий случай оставила номер телефона.

* * *

«Ну, почему так? Почему деньги на операции „звёздам“ собирают на Первом канале. А он, и так измученный, никому не нужен», – она часто рассуждала об этом. У неё даже были мысли обратиться за помощью в благотворительный фонд, объявить сбор средств. Но был бы скандал. Она понимала, что Стас перестанет ей доверять, поступи она так.

Пока она искала место для парковки, телефон, валявшийся на соседнем кресле, противно запиликал.

– Да, Анатолий Василич, – она сразу взяла трубку.

– Мир, слушай, я сейчас выезжаю к тебе за Стасом. Не знаю, что там у тебя происходит, но думаю, так будет лучше.

– Нет, подождите. Не надо этого делать, – она застеснялась. – Мы справимся. Вы и так много для нас делаете.

Мира понимала, что присутствие рядом со Стасом врача и мужчины – идеальный вариант, но ей всё равно было неудобно.

– Мир, сейчас вообще не до этого. Я не за советом звоню или твоим разрешением, я звоню предупредить, чтобы ты вещи его собрала. Ехать часов 6, ориентируйся.

– Но я не знаю, что сказать…

– Ничего не говори. Собирайтесь. Времени потом не будем, мы обратно сразу поедем.

Она повесила трубку и даже улыбнулась. Главное – Стас будет в надёжных руках.

Пассажирская дверь открылась, и он плюхнулся на пассажирское сиденье.

– Мир, ну, с кем можно столько трещать, питят раз тебе позвонил, – казалось, он доволен жизнью.

Мира наклонилась и чмокнула его в щёку. Со стороны Стас выглядел обычным подростком, у которого вся жизнь впереди. И только она знала, что времени у него мало и силы заканчиваются.

– Стас, – от напряжения голос охрип. – Мне нужно с тобой поговорить.