Дарья Жаринова - Будь моим сыном

– Как тебе удалось уговорить её? – спросила она.

– Мир, перестань. Ты же видишь она в дрова. Её не нужно уговаривать, поднял и повёл.

– Заедем в магазин, купим им еды, потом за дядь Митей. Он будет ждать нас у старого лагеря, – она улыбнулась. – Помнишь, ночью лазили туда в поисках привидений?

Он помнил. Помнил всё, что было за эти короткие три недели, когда работники социальной службы принудительно отправили его в лагерь. Сначала он воспринял это, как тюремное заключение. И мать надолго оставлять одну не хотелось. Ещё больше он боялся, что в случае неповиновения его отправят в детдом. И вот, поддавшись на уговоры бабы Клавы, которая обещала следить за непутёвой родительницей, он всё-таки согласился. И там, веселая и улыбчивая, но абсолютно пустая, как ему показалось на первый взгляд, воспитательница Мирослава Игоревна на три недели подменила его настоящую жизнь на беззаботно-счастливое детство.

Она показала ему радость обливания друг друга водой в жару, заставила пригласить на медленный танец её – тоже очень чистенькую девочку из отряда. Вытащила его вместе с отрядом в заброшенный лагерь – разоблачать легенду о приведении. Научила раскаиваться и просить прощения даже за мелкие проступки. Научила брать ответственность за целый отряд и, наоборот, подчиняться командиру. Она поставила себя на одну с ними ступень: могла разочарованная заплакать и уйти с вечернего огонька. Это было не педагогично и не по-взрослому, зато по-настоящему. Он верил. И Мирослава Игоревна не подвела, поэтому он доверил ей ещё и свою жизнь.

– Стас, – толкнула его плечом Мира. – Ты спишь что ли?

– А? Нет, Мир, просто задумался.

– Пойдём тогда в магазин, времени уже совсем мало, неудобно будет заставлять Анатолия Васильевича ждать, он и так много для нас сделал.

– Да, пойдём.

Купив в магазине необходимое для дяди Мити и матери Стаса, они ещё прихватили с собой колы и чипсов. Каким бы он не был взрослым, он был ещё ребёнком.

Почти всю оставшуюся дорогу они молчали и иногда жевали. Дорога до лагеря была знакома Мирославе до метра. Она проделывала этот путь каждое лето десятки раз. Но этот, наверное, был последним. Вряд ли она вернётся туда, даже если всё закончится хорошо. И это было не связано со Стасом. Причиной был он. Воспитатель-легенда, человек, о котором даже говорили с придыханием. Дети, бывшие у него в отрядах, больше никогда не находили ему подобных. С Мирой их связал несколько пьяных воспитательских поцелуев и смска после: «Ты смешная и красивая». Больше они не виделись. Он, скорее всего, и думать о ней забыл, а она ждала нового сообщения, звонка, встречи. Этого не произошло. Потом, набравшись смелости, она спросила у кого-то из общих знакомых о нём. Ей рассказали, что некоторое время назад он сильно поднялся на каком-то интернет-проекте и уехал из России. Нельзя сказать, что она выплакала все слёзы, ночи напролёт не могла уснуть, вспоминая тот поцелуй. Нет. Но сообщение так и не удалила, а холодок при взгляде на общую воспитательскую фотку, где их поставили рядом, пробирал до костей. У Стаса любовная история получилось примерно такая же.

Выехав на проселочную дорогу, Стас и Мира начали пристально вглядываться в лес. Где-то посередине между трассой и новыми лагерными корпусами их должен был ждать дядя Митя. Первым Стас заметил Графа – лагерного пса, который неотступно следовал за хозяином. За ним из леса показался и сам дядь Митя. Мира притормозил и махнул рукой. Он подошёл к машине и наклонился к окну:

– Дочка, ты не обессудь, но я его с собой возьму, погибнет он без меня, старый ведь, затоскует и погибнет. Да и я, куда без него.

– Конечно, дядь Мить, не вопрос. С Графом и повеселей, и поспокойнее. Хотя там народу почти нет: дачный посёлок почти заброшенный. А вот деревня в паре километров большая. Там и магазин есть и даже медпункт.

Пока Мира рассказывала, старик устроился на заднем сидении, и похлопал по нему. Пёс сел у машины и не двигался с места. Он долго смотрел в глаза хозяину, потом подошёл и начал лизать руку.

– Граф, ты чего? – дядь Митя снова постучал по сиденью. – Запрыгивай.

Он снова посмотрел в глаза старику, лизнул ладонь и побежал в сторону лагеря.

– Он там нужнее.

Машина тронулась. Собака и старик не оглянулись друг на друга: они уже попрощались.

До дачи ехали около часа. Потом Мира помогла перенести вещи, показала, что и где лежит. Притихший Стас не участвовал в суете. Ему было тяжело и страшно. Как любой ребёнок, он не хотел уезжать от мамы. Но Анатолий Васильевич только что прислал сообщение, что скоро будет на месте.

– Пора, – она кивнула головой на дверь. – Я на улице. С дядь Митей пойду попрощаюсь.

Когда они приехали на дачу, мать Стаса начала приходить в себя. Уже на месте он рассказал, что ей какое-то время придётся пожить здесь. Для неё он обозвал это кодировкой через труд. Она сначала пробовал возмущаться, но алкоголь ещё не до конца отпустил, поэтому сил не было.

– Всё, мам, пока. Я буду звонить. Ты постарайся не пить.

Когда он уходил, она даже пустила слезу, какую пускает всякий алкаш, если речь заходит о его родителях или детях. Стас вышел из дома быстро. Мира сразу обратила на это внимание.

– Да, Анатолий Васильч.

– Мир, у меня может сесть телефон. Я буду ждать вас у поста ГИБДД. Судя по навигатору через три с половиной часа.

– Я поняла. Хорошо.

Мирослава положила телефон на приборную панель, но уже через минуту он зазвонил снова. Она подумала, что это доктор:

– Да, Анатолий Васильевич

– Мирочка, – голос в трубке был незнакомый и приятный. Но она сразу почувствовала опасность.

– Здравствуйте. С кем я говорю? – Мирослава спросила это будничным тоном, чтобы не пугать Стаса.

– Мы с тобой вряд ли знакомы, хотя где-то, может быть, и встречались, ты девочка активная, в своём маленьком городишке на виду. И что толкнуло такую маленькую, умненькую учительницу в жестокий мир политики и шантажа. Неужели учителям настолько мало платят? Денежек захотелось.

– Я не понимаю, о чём речь, – не меняя тона, ответила Мира.

– Да, брось. Мне бы очень хотелось договориться обо всём мирно, лишать современное образование такого толкового педагога совершенно не хочется. Давай ты спокойно отдашь папочку и забудешь обо всём. Скажи, очень даже выгодное предложение? И все будут живы. И парнишка твой, ещё побегает.

– Но у меня нет никакой папочки, – она спародировала его интонацию. После слов о Стасе Мира снова превратилась в львицу-мать. И это звериное чувство затмило здравый смысл. Зачем она его злит.

– Но даже если бы была, ничего бы я вам не отдала. Все вы там бандюганы и воры.

Быстро и так по-детски выпалив это, она бросила трубку.