Борис Штейман - Курьер Джо. Остросюжетные рассказы

– Твоя работа? – сурово осведомляется Варей, строго указывая на возмутительный текст.

– Я тут ни при чем, – смеется Марк. – Недавно установили компьютеры нового поколения. Любят они пошутить над клиентами, имеют такую слабость! Да и программы еще не успели толком отладить.

– Доиграешься ты у меня! – грозит Варей. – Скажи спасибо, что попался тебе такой безудержный либерал, как я. Другой бы врезал тебе за такие штуки.

Складывает Варей аккуратно распечатку в карман, интересуется с напускной серьезностью:

– Над всеми шутят?

– Только над теми, кто понимает, – отвечает Марк.

– Ну, тогда ладно, – милостиво кивает Варей.

Возвращается к себе. «Плюнуть надо на все. С высокой башни!» – решает Варей. Подходит к окну, хочет плюнуть. Но окна не открываются, кондиционеры. И плюет Варей в корзину для бумаг. Но эффект не тот. И осознает он, что найти бородача – дело чести. Профессиональный долг! «Так любим… как родного сына…» – машинально повторяет Варей и вспоминает своего отца. Тот всю жизнь прослужил в конной милиции и дослужился до приличного чина, до майора. В отставку вышел с хорошей пенсией. Купил в деревне крепкий дом, обзавелся хозяйством. Отец, как полагал Варей, догадывался о некоторой несправедливости судьбы, которая немного поздновато выпустила его на свет божий. Но все же отец успел застать и боевых лошадей, и настоящие служебные конюшни. А не только цирк да ипподром. Где будут маяться те, другие, которые придут позже и которым вообще не повезет. Это вам не сто, двести лет назад или, скажем, при Александре Македонском… Ну да чего там говорить!

Отец всегда громко стучал сапогами, когда входил в дом, и звенел шпорами. Работу свою любил и считал общественно значимой. Под старость очень горевал, что в конной милиции произошли большие сокращения. Помнил Варей пышные, желтые от табака усы да выпуклые голубые глаза. Иногда отец приносил с собой седло и шумно клал его у стены длинного коридора их коммунальной квартиры. Соседи каждый раз отворяли двери и высовывали любопытные лица. Когда отец удалялся, Григорий Семенович обязательно говорил с нарочитым уважением:

– Натуральная кожа! Вещь! – И покачивал в умилении головой.

– Конечно, натуральная! Ишь, как воняет! Он скоро портянки будет на кухне сушить! Я вам точно говорю! – непременно откликалась Пелагея Федоровна.

В жизни Варея были три периода отношения к службе отца. В первом, детском, он гордился отцом. Ему нравился исходящий от него лошадиный запах. Иногда отец брал его с собой, усаживал впереди себя на лошадь. Это было верхом блаженства! В школьные годы, особенно в старших классах, Варей стыдился отца. Его тошнило, когда отец за обедом с упоением рассказывал, как они «вытесняли» или «захватывали в кольцо» не в меру разгоряченных после футбольных матчей болельщиков. В школе Варей учился отлично и школьной элитой был признан. В какой-нибудь заурядной профессорской семье своего приятеля-одноклассника он говорил, что его отец – зоолог, специалист по лошадям. И все окружающие безразлично кивали головой: «Зоолог так зоолог. Нам без разницы. Мы либералы и люди самых широких взглядов. Да хоть бы старьевщик или, скажем, конный милиционер. Нам-то что!» В студенческие годы ему было наплевать, кто его отец. Варей унаследовал от него непокорный чуб. Как ни стригся, все равно через пару недель образовывался чуб. Это было досадно, так как в моде в то время были совершенно другие прически.

Варей достал из кармана листок с информацией, отыскал в нем адрес жены бородача Лидии, записал в журнал, что отбывает в местную командировку, вызвал дежурную машину и спустился к подъезду.

Автомобиль петлял по узким переулкам старой части города. Шофер оказался неопытный и никак не мог найти нужный адрес. Наконец Варей отпустил машину и пошел пешком. Начинало темнеть. Он прекрасно знал этот район. Но то ли сильно изменилось все за последнее время, то ли Варей заблудился в трех соснах… Пройдя двумя проходными дворами, он неожиданно уперся в нужный дом. Поднялся на третий этаж. Постоял перед высокой, выкрашенной коричневой масляной краской дверью. Ему почудилось, что за дверью кто-то стоит и тихо дышит. Тогда он на цыпочках спустился вниз и вышел во двор. Сел на скамеечку неподалеку от детских качелей. Прикинул, где могут находиться окна квартиры. И стал наблюдать за желтыми неплотными занавесками. Ему показалось, что это окно совершенно непохоже на остальные. Окружающие Варея предметы – соседние дома, одинокое черное дерево посреди двора – вдруг начали еле заметно двигаться по кругу. Даже темное, покрытое облаками небо неторопливо поползло в сторону со своего насиженного места. Варею сделалось не по себе. Идти в квартиру почему-то страшно не хотелось. Он стал тянуть время, убеждая себя, что в любых учебниках рекомендуется провести сначала тщательное наружное наблюдение. Занавеска отодвинулась. Показалась женская фигура и стала смотреть во двор. Дальше ждать уже было нельзя. Варей решительно вошел в подъезд.

Дверь открыла женщина. Приятной наружности, стройная, крепкая, по всей видимости, занимается спортом, темные блестящие волосы, глаза серые, легкий румянец, чуть выше среднего роста, возможно, примесь восточной крови. Взглянула вопросительно.

– Здравствуйте, – улыбнулся открыто и доброжелательно Варей. – Петр Константинович дома?

– Нет, он уже давно здесь не живет, – сухо ответила женщина.

– Какая жалость! – воскликнул Варей. – И где ж его можно найти?

– Не знаю! – попыталась закончить разговор женщина.

– Что же теперь делать? – запричитал Варей. – Я проездом, из глубинки. Учились вместе, в университете. Так хотелось повидаться! Вы разрешите зайти на секундочку?

– Ну, проходите… – неохотно разрешила женщина.

Настороженно заходит Варей. Уж больно легко удалось проникнуть в квартиру. Без умолку болтает он какую-то чепуху, сыпет шутками-прибаутками. Осматривается. Обычная квартирка, средней руки. Каких много. Средний достаток, а женщина очень ухоженная, не совсем вписывается. А может быть, развод фиктивный? Чтобы имущество сохранить при конфискации? И, подвергая сомнению, оглядывает обстановку – телевизор в углу, сервант, тахту – разве это имущество? Может, действительно одна? Похоже, скучает…

Рассказывает Варей трогательно-печальную повесть о своем босоногом, сиротском, полуголодном детстве. Затягивает противника в расположение своих частей. Женщина улыбается, включается постепенно в разговор. «Зачем все же я ей нужен? Понятно, что неотразим и прочее. А все-таки?» – напряженно размышляет Варей и переключается на денежки. Предлагает открыть небольшую пекарню. Заработать бабок и махнуть куда-нибудь, ну, скажем, по пустыне на верблюдах, как какие-нибудь там туареги.