Галина Вильченко - Чёрная полоса в Алькиной жизни

– Ты что, так по городу шла? – наконец обрел дар речи Владимир Юрьевич.

– Нет, меня подвёз Боря на больничной машине, через полчаса он за мной заедет и отвезёт обратно в больницу. А вы что здесь делаете? Меня ловите? – Алька была ошарашена не меньше остальных.

– А тебя что, надо ловить? – быстро спросил Гришаков.

– Конечно надо, один внешний вид чего стоит! – заржал Сергиенко.

– Да ладно вам, чего налетели на человека? – заступилась за подругу Ася.

– А её сюда никто не звал, так что пусть берёт ноги в руки и шурует в больницу, – зло сказал Сергиенко.

– Стас, прекрати! – велела ему Ася.

– А ты помолчи! Люди из-за неё жизнью рисковали, а она?! Чуть ли не босиком по городу бегает! И, хотелось бы нам знать, почему ты приперлась сюда средь бела дня? Ведь Наташка должна быть на работе, о том, что она заболела, тебе еще никто не сообщал. И ещё один вопросик у меня: как ты вошла в квартиру? Я хорошо помню, что закрыл дверь за врачом.

– Не ваше дело! У нас договоренность с Наташкой была, вот я и приехала. Или мне уже нельзя даже с подругой общаться? И нечего мне указывать, где и когда я должна быть! – возмутилась Алька.

– Чтобы я тебя, Алевтина, здесь не видел! – Стас с силой ударил кулаком по столу.

– Стас, ты не прав! – попробовала остудить Сергиенко Ася.

– Что значит я не прав? Да ты знаешь, что корь заразна?! А для беременных она вдвойне опасна. Я где-то читал, что если женщина во время беременности переболеет корью, то потом ребёнок может родиться уродом.

– Это не корь опасна для беременных, а краснуха!

– Да какая разница? Краснуха ведь не какая-нибудь, а коревая! Ася, не спорь со мной!

– Но Алька могла корью и в детстве болеть, так что зря ты так разволновался, – пыталась остудить пыл Стаса Ася.

Однако рассуждения друзей о кори и краснухе, Аля не слышала. Она выбежала из квартиры, спустилась на первый этаж и остановилась у окна. Никто за ней не выскочил и не попытался успокоить. Значит, все они, кроме Аси, конечно, осуждали её и не верили ей. Аля еле сдерживала слёзы. Ей было очень обидно, и первый раз она подумала о Кирилле плохо. Он ей задурил голову, клялся в любви, втёрся в доверие к её бабушке, а потом бросил. И нет, чтобы честно сказать, что полюбил другую. Ту, что красивее, образованнее, так ведь придумал историю, что это она, Алька, его обманула. Аля вытерла глаза ладошкой и тяжело вздохнула. В больнице у неё теперь тоже будут неприятности, так как Алёне Борисовне об отлучках её из больницы уже сегодня же кто-нибудь из друзей её ненаглядного Кирилла донесёт. Наконец, показалась серая машина с красным крестом, это Боря приехал за ней, Аля вышла на улицу и села в машину. Через пятнадцать минут она вошла в палату с независимым видом, быстро разделась и юркнула под одеяло.

Неприятности не заставили себя ждать. Кунина влетела в палату как фурия, она подошла к Альке и сдернула с неё одеяло. Алька села на кровати.

– Где ты была, Голубева? – спросила Алёна Борисовна, негодующе сверкая глазами.

Алька сидела на кровати, низко опустив голову, и молчала. Она, конечно, могла бы придумать ряд мест, где она могла быть в тихий час, но прекрасно понимала, что Кунина не просто так налетела на неё. Ей уже доложили, что она ездила к Наташе.

– Так, одевайся и ко мне в кабинет! – велела Алёна Борисовна, резко развернулась и вышла из палаты.

Аля сидела ещё минут пять не шевелясь, потом надела халат и снова села на кровать. Марфа Петровна поняла, что Аля попала в очередную переделку. Она подошла и села рядом с ней на кровать.

– Аля, хочешь, я поговорю с Алёной Борисовной? – тихо спросила она.

– Не надо, Алёна Борисовна всё равно прочитает мне свою нотацию. Это, конечно, неприятно, но пережить можно. Дело не в ней. Мне сегодня сказали, что не хотят меня больше видеть. И никто, кроме Аси, за меня не заступился. То есть, они тоже не хотят меня видеть, – с дрожью в голосе проговорила Аля.

– Кто это – они? – спросила ее Марфа Пётровна.

– Володя, Виктор и Стас. Володя – муж Ларисы, Виктор – друг Наташи, а Стас – Аси. Понимаешь? Если мужчины потребуют от девчонок, чтобы те прекратили со мной общаться, у меня никого больше не останется. Я останусь совсем одна.

– А Юля? Василий Иванович?

– Юля ко мне в больницу даже ни разу не пришла. У неё своя компания, институтская. А Василий Иванович… Не могу же я ему о своих проблемах рассказывать, он же мужчина и, скорее всего, примет сторону Кирилла.

– Голубева, мне долго ждать? – донесся из коридора недовольный голос Алёны Борисовны.

Аля встала и вышла из палаты, а Марфа Петровна так и осталась сидеть на Алькиной кровати. Однако, через пять минут дверь палаты опять открылась и на пороге возникла негодующая Кунина:

– Голубева! – увидев вместо Альки Марфу Петровну, Алёна Борисовна остановилась и вопросительно посмотрела на неё.

– Где она?

– Ушла на ваш зов, – ответила Зина. – Алёна Борисовна, вы не ругайте Альку, она уже столько лежит в больнице, что поневоле будешь на стенки бросаться и искать приключения на стороне. Вы уж простите её, если она что-то сделала не так, пожалуйста.

– Да не съем я вашу Альку, но поругаю её как следует. Вы знаете, что она сговорилась с нашим водителем Борей, и он выступает у неё личным водителем, возит, куда ей нужно? Вижу, что знали. А теперь скажите мне, кто из вас не болел корью?

Женщины молчали.

– Что, все болели? Это хорошо. Ладно, девчонки, пойду искать Альку, а то будет под лестницей сидеть, пока не посинеет, дурочка, – Алёна Борисовна вышла из палаты и прямым ходом направилась к чёрному ходу. Алька сидела под лестницей на ящиках и плакала. Кунина села на ящик рядом.

– И что, ты не могла поплакать у меня в кабинете, в тепле и уюте? Обязательно надо было в эту курилку бежать?

– Вы меня выпишите?

– Нет.

– Почему?

– Не хочу. Аля, мне надоело говорить тебе одно и то же. Пойдём в кабинет, а то вся дрожишь.

В кабинете Алёна Борисовна сделала Альке крепкий горячий чай и молча ждала, когда та согреется. Весь пыл её прошёл, но поругать девчонку надо было. Алька же, старалась пить чай не торопясь, оттягивая неприятный разговор. Ей хотелось побыть одной и вдоволь нареветься. Она вдруг поняла, что ей напоминало её житье последние месяцы. Детский дом. В их спальне тоже было восемь кроватей, только вместо весёлых и беззаботных девчонок, теперь соседками её были взрослые беременные женщины разных возрастов. У всех своя судьба и свои переживания. А в детском доме у них было всё общее: общие дела, общие заботы, общая любовь к учителю физкультуры Ивану Степановичу – Ваняше, как они его звали за глаза. Кабинет завуча их детского дома похож на этот кабинет заведующей отделением, со шкафами со стеклянными дверками, в которых стояло много папок, большой двухтумбовый стол, кожаный диван. И она на кожаном диване ждёт нагоняя от доброй Натальи Петровны. Вот только вместо доброй Натальи Петровны строгая Алёна Борисовна, которую Алька боялась и любила. Боялась потерять и любила как маму. Аля подняла на Кунину глаза и тихо попросила: