Илья Луданов - Форма зла

– Глядь, Ванёк, магаз на углу зыришь? – сщурился Бугор.

– Вижу, Бать. Чо, загребем шо ли? – заржал Иван.

– Хорош тюльку гнать. Дела наши плевые. Ванёк, гони в магаз, гляди в оба, чурка, как охрана, кто на кассе. Воды купи для виду, – Бугор выудил из кармана мятый полтинник.

Утек Ванька. Эх, не спокойно у Бугра в дыхалке. Не по норову всё это. Зря в город сунулись. Одни фраера. Но как тут? Эти лохи еще вчера взвыли с голодухи. Иван – сопля – за столько лет на зоне и крупицу уважухи не заработал. Гнули его как хотели, если б не Бугор, опетушили б давно. Благо, у Бугра всё схвачено, перевели к пацану. Этому баклану совсем бы не попадать, он Бугру на воле нужен был. Погорел, как лох последний – золотишко сняли с бабы в подворотне. Хоть заломить ее не догадались. Племянница прокурора оказалась. Дали семь лет. И когда неделю назад, без подготовки, без запаса, Бугор решил срочно уходить, Ванька решил брать с собой. А то крышка. Да не про то он: зря они в город сунулись. Вид сильно обтрепанный. Шмотками б обзавестись, да не с руки. Правда, ствол теперь есть, у Бугра в узле, по заточке у каждого, а у Бугра еще и нож, добротный, рабочий. Стой Бугор, не о том всё, за лоботрясом своим смотри, не выкинул бы чего.

– Чистим магаз и уходим из города, – Бугор проверяюще вгляделся в Духа.

Этот еще тут увязался.

– А, че? – Дух смотрел куда-то вверх и словно очнулся.

– Ты че, сучонок, зеву растопырил, – двинулся на него Бугор. – Заметут на раз-два. Тут мусоров как крыс.

– Спокуха Бугор, всё чисто. Заворачиваем магаз и уходим. Пожрать бы и нормуль.

И откуда такие берутся? Ниче сами. Никакого расчета на них. Надо б мозгами пораскинуть. Утром на дачах встречу не ждали. Но вышло как вышло. Оно как поглядеть. С одной стороны ствол, с другой – висяк. Если не заметут – вот главное. Так что уходить надо.

Вернулся с водой Иван.

– Чухня, нет никого. Одна бабка за прилавком. Мусоров нет.

Бугор еще раз повторил им. Валим кассу. Продавца не трогаем. Брем пожрать и уходим.

Не задалось утро Марфы Игнатьевны. С подвозом опоздали из-за Крестного хода, товар пришлось принимать и утренних кого обслуживать. Хотя покупатели у нее вышколенные. Знают как с ней надо – чтоб и в долг шкалик когда надо записала и отложила когда дефицит. Забавное какое словечко – дефицит – молодостью отдает, незатейливостью. И она с покупателем знает как – полжизни за прилавком. Контингент давнишний, стабильный, за счет них магазин только и держится – по большей части местные алики – тоже словечко доброе, из пионерской комсомольности – да из рабочих кто на скорую руку взять. Бузят, правда, временами. Нечасто, хотя случается. Свои когда ладно еще, сама разок огреет скалкой, угомонятся. Хуже, когда молодежь. Б о рзые, без краев. Эти пить не умеют, разойдутся – не остановишь. И полки ей рушили и товар били, и холодильник раз даже. На такой случай у Марфы Игнатьевны кнопочка есть. Владелец еще весной поставил. Хоть и татарин, а с местными ладит. Раньше Паша брюхастый сидел, из бывших ментов, как и все они. Гонял аликов и сослуживцев вызывал по надобности. А после кнопочку поставили. Служит верно, да и участок через квартал, за углом, ехать минуты три. Кнопочка неприметная, под столом, у кассы. Сколько раз выручала – этот орет себе, а ты стоишь себе за прилавком спокойно. Заходит наряд и забирает. И пикнуть не успеет. Так что с учетом запойных – самое оно. Особо как вести с войны начнут перемалывать да раздувать, бомбежки там, заваруху какую или гробик очередной привезут, пройдут с оркестром для пышности – так, верно, жди на вечёрку гостей.

Последние месяцы и те землячки прикладываться стали, о ком она думала в последнюю очередь. Как тот же Володя, из служивых, даже из секретных каких-то, а нынче учителем рисования в школе. Невысокий, с пролысиной, крепкий мужичок. В молодости за границей служил, как выпьет – по-иностранному бормочет. В отставку вышел (шефа его сняли) – а куда податься? На руках две дочки – и пошел в учителя. Но и здесь у него всегда порядок и уважение. Только вот заходит к Марфе Игнатьевне с неделю назад – как раз передали по радио – где-то в пустыне (народ там в жаре живет дикой) попали бомбой в госпиталь для беженцев, и новости все показывали какого-то чумазого мальчугана лет шести, слоем пыли и крови покрытого. Так вот заходит Володя к ней, пузырек просит, и видит она – глаза у него тяжелые, пепельные, словно земли в них насыпали, лысина торчит, обмылки волос растрепаны. Уж принял хорошо, думает Марфа Игнатьевна. Ты бы, Володя, поберегся, говорит ему улыбчиво, матерински (как умеет еще, слава богу). А он натянулся вдруг всем лицом, да как зашипит – не лезь баба не в свое дело. И вот такое едва не каждый ее горький денек. А пуще того как призыв. Призывают помалу (только вот зачастили что-то), зато провожающих много. Как ввалятся толпой, пьяные уж все, хоть беги. Хватанет какой-нибудь бритый призывника (тоже бритого) за грудки, да как заорет – эх, Сережа, последний раз, может, пьем! Не поминай братву лихом! – вот страху-то! Так и думаешь, разворотят сейчас всё.

Эта троица ей сразу не понравилась. У Марфы Игнатьевны глаз на таких. Молодой, шустрый, заходил уж перед этим, че-то всё зыркал по углам, бутылку воды взял. Что ж она, Марфа Игнатьевна не знает – такие воду не берут, такие из колоночки попьют, что через дорогу. Другой, бритый, щурый, зубы свои черные всё кажет. И одеты не по людски – в обноски какие, точно спецовки с завода утянули старые. Да и морды не здешние, чужие, со степной азиатчинкой. Сами лыбятся, да так, что хорошего не жди.

Магазинчик Бугру не понравился – на видном месте, на перекрестке. Правда, охраны нет. Так, забегаловка для местных фраеров. Завернули, огляделись бегло. Быстрее только, быстрее нужно, повторял себе Бугор.

– А чего-то у вас в округе народу нету как-то? – осклабился.

– Крестный ход в городе, да праздник, – чего эта убогая бабенка хмурится на них? – Но заканчивается уже, скоро пойдут, – говорит спокойно, да подозрительно. Резче надо, резче. – А вы что, не здешние?

Ну вот, начинается.

– Нет, – надо оглядеться последний раз, – залётные.

– Как же вы ко мне попали? – не унимается. – С этой окраины и въезда в город нет никакого, дачи да поля.

– А мы, бабочка, пешочком, пешочком, – Бугор боком приблизился к ней.

Резко схватил ее за шею и приставил заточку к горлу.

– Молчи да слушай, сука старая. Не трепыхайся и выворачивай кассу. Дух, мешок! – крикнул белобрысому.

– Бать, пожрать собираем? – откликнулся Иван от полок с продуктами.

– Только шнуром!

Иван соврал у кассы пакеты и начал скидывать в них консервы, колбасы, водку.

– Чего стоишь? Не врубилась? – Бугор толкнул продавщицу.