Тогрул Мехти - Подарок дьявола

– Расскажите про этот сон, который прославил вас.

– Сон был очень странный! Не такой, какими обычно бывают сны.

– Интересно.

– Я часто вижу сны. Они бывают то четкими, то размытыми как по содержанию, так и чисто зрительно. Наверное, это выражение не совсем точное. Я имел в виду четкие картинки сна. Но этот сон был очень ясный и по содержанию, и зрительно. Больше того: я помнил каждую деталь, каждый мелкий штрих в этом сне, даже после того, как прошло много времени. Обычно сны забываются через пару часов. Мы только помним суть и забываем массу мелких подробностей, которые делают сон хорошим или плохим, но таким сказочным. Но этот сон был совсем другим.

Пока он говорил о своих ощущениях, связанных с тем необыкновенным сном, мысленно он постоянно возвращался к вопросу о цвете глаз Габриеля. Тем не менее, он продолжил свой рассказ:

– Да этот сон прославил меня, но ощущение того, что это не мое достижение, не покидало меня. Возможно, именно поэтому меня постоянно подстегивала мысль самому, своими знаниями достичь большего.

– Я знаком с вашей первой научной работой. Она уникальна! Но одно дело прочитать сухое научное изложение фактов и совсем другое дело услышать о ней из уст самого автора. Для меня было необыкновенной удачей встретиться и познакомиться с вами, а услышать ваше изложение научных фактов с вашими пояснениями к ним – об этом я даже не смел мечтать, – сказал Габриэль таким тоном, что трудно было понять: он просит, или предлагает, или же требует рассказать о своей работе Илью. Но сам голос и эта нечеткая интонация не оставляли выбора. Надо было выполнить просьбу-требование нового знакомца.

Илья Иванов окинул взглядом присутствующих в вагоне. То ли его чувства были слишком обострены, то ли это было из-за того, что он не выспался, ему были неприятны взгляды присутствующих. Еще совсем недавно миловидный юноша, теперь смотрел на Илью взглядом некоего заговорщика, и не только он один, даже эта любящая старая супружеская пара уже не излучала те флюиды любви между собой. Только во взгляде своего собеседника он чувствовал уют, покой и защищённость.

– Вы согласны со мной, что закон природы в своем проявлении безупречен и работает как часовой механизм, никогда не давая сбоя? – спросил Илья Александрович.

– Допустим, что это так!

– Ведь если будет сбой, то разрушится тот мир, который нам известен.

Габриель задумчиво произнес: – Вполне возможно!

– В нашем мире все соответствует всему. К примеру, если вы посадите 10 деревьев, а по закону природы должны привиться лишь 5, то обязательно те, которые слабее вымрут. И этот математический подсчет безупречен. Потребляемое обязательно должно соответствовать потребителю. Если этот закон нарушится, пусть даже незначительно, то обязательно приведет к разрушению.

– Я с вами, пожалуй, соглашусь, – произнес Габриель и посмотрел на присутствующих, которые тут же отвели взгляды, видя, что их внимание неприятно Габриелю.

– Так вот, – продолжил ученый: – Если я сейчас подумав решу погубить одно дерево, то теоретически по истечении определенного периода времени по моей вине будет недоставать 10000 деревьев, так как я нарушил систему по которой каждое дерево в определенное время должно было давать потомство, и со временем в геометрической прогрессии.

– И?

– Тут невольно возникает вполне логичный вопрос: Как закон природы остается безупречным, несмотря на то, что в него вмешалась моя мысль, значительно повлияв на исход событий?

– В чем же заключается ответ на этот логичный вопрос? – спросил Габриель все с той же вечно играющей на его лице улыбкой.

– А ответ в том, что вероятно я в то время, когда решил погубить дерево, был уверен в том, что решение лично мое. Но ведь возможно, что мои мысли и решения тоже принадлежат, и следовательно, подчиняются закону природы. И это дерево должно было умереть. И в этот момент инструментом в «руках» закона природы стали мои мысли, мои решения.

– Вы хотите сказать, что ваши мысли вам не принадлежат, а обусловливаются законом природы? – переспросил Габриель.

– Именно. Мы думаем, что они, наши мысли, принадлежат нам, они наши, и мы способны нашими решениями что-то изменить. А на самом деле все войны, все события, которые происходят из-за людей, на самом деле происходят исключительно по воле той самой системы закона природы.

– Я с вами соглашусь, но причем тут Бог? – спросил Габриель и в его улыбке промелькнул некий азарт.

– Ученые – идеалисты дают описание божества как ума, как чего-то нематериального. И по Библии человек создан по его подобию. Но раз ум диктуется законом природы и не является самостоятельным, то как он может быть началом всего? – спросил Илья и довольно улыбнулся.

– Да соглашусь, что ваша теория действительно очень интересна. А что же случилось дальше?

– После того как я опубликовал свою работу, моя слава распространилась по всему Советскому Союзу и вышла даже за рамки нашей страны за рубеж. Многие ученые трудились над моими утверждениями, пытаясь их опровергнуть, но так и не смогли поставить что-либо им в противовес. Но как я говорил, меня гложет то, что это пришло ко мне во сне. Я очень хотел создать работу, которая изменит весь мир и всю науку. Я решил, основываясь на своей первой работе, написать новую.

– Продолжайте! Прошу вас! – произнес Габриель, видя, что Илья прекратил говорить.

– Я подумал: раз ум диктуется законом природы, то можно с помощью математических вычислений определить дату, когда матушка природа заставит человека начать войну. Это натолкнуло меня на мысль написать свою вторую работу, которая уничтожила весь мой авторитет и поставила под сомнение мой статус, – произнес Илья Александрович и погрузился в воспоминания того периода своей жизни.

Воспоминание

Это был 1934 год, пятое февраля. Илья сидел в кресле. Он был настолько погружен в свои мысли, что забыл стряхнуть пепел с тлеющей сигареты. Лишь тогда, когда пепел упал, рассыпавшись на его брюках, он, еще окончательно не отвлекшись от мыслей, машинально отряхнулся. Огонёк на тлеющей сигарете уже добрался до его пальцев. Пепельница была полна окурков. Прижав окурок к краю пепельницы, он потушил его и пристроил на верхушке пирамиды из окурков.

В комнате, где обычно работал Илья, свет был приглушен. От деревянного стола перед окном, за которым было его рабочее место, до самого кресла-качалки, находившегося почти у дверей в комнату – повсюду были разбросаны листки бумаг. Последний год Илья почти безвыходно находился в этой комнате. Каждый раз, выходя из комнаты, он закрывал дверь на ключ, чтобы жена, заглянув туда, не решила прибраться. Весь этот на первый взгляд казавшийся беспорядок был его, Ильи четким порядком. Он знал, что где лежит и на самом деле все эти неаккуратно разбросанные бумаги в голове Ильи были не разбросаны, а расположены по определенной схеме. Встав, он бросил взгляд на листки и вздохнул полной грудью. Они были свидетелями его сложной и очень трудоемкой работы, которую сегодня, час тому назад он завершил. Илья подошел к вспотевшему изнутри окну и рукавом толстого махрового халата протер стекло.