Владимир Киви - Пленённый надзиратель

Взобраться на подоконник в комнате было значительно проще, открыть окно слегка сложнее. Справившись со щеколдой, мальчик увидел за окном проезжую часть и снующих по улице людей. Виктор боялся, что кто-нибудь из взрослых увидит его и, несмотря на его чистые помыслы, прогонит его от окна. Так что он очень аккуратно выглянул наружу, ожидая, когда под ним не останется никого. Ему чудились голоса в подъезде, и он чувствовал, что вот-вот появится папа, поэтому шептал людям уходить поскорее. Наконец, его шёпот достиг их ушей, и они благоразумно оставили его одного. Игнорируя комок в горле от взгляда вниз, Виктор вытянул руку с зажатым в ней флаконом. Маслянистая жидкость покачивалась на дне, а свет полуденного солнца подсвечивал её, озаряя стенки бутыли бликами жёлтого и оранжевого. Пальцы, уже давно сухие, скользили по стеклу, пока крышка флакона не достигла их кончиков. Покачавшись, сосуд сорвался, чтобы раздаться звуком разбитого стекла в нескольких метрах под окном.

На результат своих трудов Виктор не смотрел. Он поспешил вернуть руку внутрь, закрыть окно и спрятаться под подоконником, чтобы случайно кто-нибудь не заметил его за стеклом. Сердце гудело от завершения миссии и совершения доброго дела.

Отец застал его там же, уткнувшегося в колени под окном. На вопросы мальчик отвечал отрицательно: ничего не болит, один не боялся, ничего не сделал. Папа удовлетворился кратким опросом, и сердце Виктора окончательно успокоилось. В груди томилось только сладостное ожидание вечера и скрипа входной двери. Маленький герой понимал, что пропажу мама обнаружит утром, и уже планировал как встанет спозаранку, но всё равно надеялся, что каким-то чудом она прознает пораньше.

Небеса в тот день прислушивались ко всем мольбам мальчика.

Остаток дня и ужин Виктор провёл в приподнятом настроении и даже вызвался помочь с мытьём посуды. Папа рвение оценил и наградил конфетой, с обещанием не рассказывать маме, что он сегодня делал. Мальчик пообещал, сделав вид, что застегнул рот.

Несколько минут отделили это обещание от знакового звука открывшейся двери. Ноги понесли Виктора в прихожую как обычно, и оказался он там прямо перед тем, как обутые в туфли ноги переступили порог. Что обычным не было, так это мамино лицо. Впервые на его недолгой памяти случилось то, чего мальчик так желал, и выражение на её лице осталось таким же, после того, как мама переступила порог. И впервые же он видел, чтобы загадочное выражение было у неё снаружи квартиры.

Мать разделась стремительно. Сбросила на вешалку пальто, что почти свалилось с неё, и, отбивая строгий ритм, не разуваясь, направилась в спальню. На Виктора она бросила лишь один взгляд: Взгляд. Мальчик отступил в свою комнату по наитию, чувствуя холод на коротко стриженом затылке. Не имея представления, куда себя деть, он подошёл к окну. Открыл его и, будто желая удостовериться, что всё получилось, быстро взглянул на раскинувшийся внизу асфальт. Даже не зная, как всё выглядело изначально, Виктор был уверен, что за несколько часов не изменилось ровным счётом ничего. Осколки стекла и пробка так и остались лежать внизу, не тронутые никем. Но что казалось мальчику странным, так это запах. Слабый, но неприятно знакомый запах доходил до его маленького носа. Не сумевший полностью выветриться даже под открытым небом, стойкий запах убитого противника продолжал досаждать победителю.

Из спальни через коридор доносились голоса. Громкость повышалась с прохождением секунд, но не прошло и пары минут, как до Виктора донеслись шаги. Отчётливый цокот направлялся к нему, и мальчик гадал, что так расстроило маму.

Дверь распахнулась и ударилась о стену. Виктор отпрянул и ударился о подоконник. Мамино лицо приближалось и сквозь румяна горело красным, будто по нему тоже пришёлся удар. Вплотную подобравшись к мальчику, женщина схватила его за руку. Мягкие и нежные ладони сомкнулись на нём как клешни, а кожу опалило как после крапивы, той, что растёт возле складов, и которой называют мальчишки скручивание кожи на предплечье. Только неприятное ощущение в этот раз было в стократ хуже, и мама не собиралась отпускать руку Виктора скоро.

– Кто это сделал?!

Её голос не был похож на то нежное воркование, что мальчик привык слышать на улице. Не был он похож даже на ту тихую трель, какой она говорит по вечерам, заставляя Виктора внимательно прислушиваться. Этот голос был режущим, он пенопластом прошёлся по ушам и оставил неприятное послевкусие.

– Отвечай, кто это сделал?! Кто разрешил?!

Мать трясла мальчика, как флаг трясёт на флагштоке порывом ветра; он не мог устоять на ногах и мог только безуспешно вырываться. Где-то позади отец старался образумить женщину словами, а потом и вовсе стал вырывать мальчонку из её рук. Виктор не мог понять, почему мама злится, кто расстроил её, и почему он не получил в этот прекрасный день то, чего хотел. Всё обернулось кошмаром, а в голове у ребёнка появилась мысль, что мама злится за украденный и разбитый им флакон.

Нет, он не крал! Он вовсе не делал ничего плохого! Он делал как лучше!

Заметив отца, что пытался остановить маму, Виктор догадался – дело не в нём, наверное, это папа что-то сделал. Может потому, что он ел конфеты, которые ему нельзя? Но он обещал молчать об этом!

Мальчик сжал губы как можно сильнее и зажмурил глаза, чтобы не расплакаться. Мать, даже под давлением отца не отпустившая ребёнка, распалялась только сильнее. Она кричала что-то про духи, про дедушку и бабушку, память и прочие вещи, которые Виктор не понимал.

В следующий момент он уже не мог слышать, что мама кричит ему. Рука неожиданно стала свободна, а правое ухо вдруг озарила горячая вспышка боли, пронёсшаяся сквозь его голову. Раздался глухой звон и мальчик оказался на полу, а глаза его и рот распахнулись. Виктор не мог контролировать себя, рот искривился сам собой и из него понёсся вой, пока глаза застилали слёзы. Удары стали прилетать по всему телу, будто стараясь прервать поток его излияний, прекратившись довольно скоро.

Там, лёжа на полу и чувствуя себя очень плохо, маленький Виктор больше не чувствовал радости от того, что сумел сдержать обещание.

Скоро вой исчерпался, а слёзы уже не так мешали смотреть. Мужчина огляделся вокруг и увидел знакомую обстановку бедно оснащённого подвала. Тот же тусклый свет, стол и та же девушка, в этот раз смотрящая на него по-другому. С выражением.

– Слава богу, прекратил.

Очнувшись, она закрыла рот и подошла к столу. Взятые за край окровавленные тиски очутились на нём, а Мария с опаской села на стул и заговорила.

– Зачем вам терпеть это? Ведь этого всего можно избежать, можно ведь обойтись без боли и насилия. Я всего лишь прошу поговорить со мной.