Анна Гер - Я не сдамся. Дамасская сталь. Книга прервая

Мы были с ней, как хороший и плохой полицейский. Я все разрабатывала, а она доносила до сотрудников, так же информация возвращалась ко мне. Я не была плохим руководителем, нет. Я была максималисткой в розовых очках. Все должны быть честными, отлично работать, выполнять требования. Но только люди не хотели. Даже при зарплате в два раза больше, чем у других, они делали так: в выходной – в Москву, купить пару блоков сигарет на черном рынке, в ночную смену их продать и прибыль положить в свой карман. Они хотели в самое темное время суток, пока спит их руководство, поменять ценники и продать на пару рублей дороже. Ничем это не вытравить. Ни штрафами, ни выговорами, ни увольнениями, ни (вы не поверите), даже близкими, дружескими или родственными связями.

Народ хотел «всё-всё и ещё колготки»… Расскажу историю этой «крылатой» фразы. Одна из моих университетских подруг с хорошим знанием английского, как только началась перестройка, пошла работать в коммерческий банк. И в одной из служебных командировок, кажется в Риге, познакомилась со шведом. У них завязался роман, и через какое-то время она едет к нему в гости знакомиться со страной и его родителями. А мне было интересно, как там живут? Что она там делала? Как ходила в магазины? Она рассказывала, что жених давал ей денег на продукты, а она, с русской-то смекалкой, покупала все, что нужно из продуктов, а сэкономленное тратила на колготки. Почему именно колготки? Капроновые колготки у нас в стране были тогда редкостью, да и стоили дороговато. А носить их очень хотелось! Многие уже забыли, как зашивали дырочки на капроне. Это было зачетно, если девушка умела искусно зашить «стрелку», а уж подтянуть её крючком – это был высший пилотаж! Новые капроновые колготки надевали по особым случаям, в обычные дни ходили в аккуратно заштопанных. В Швеции, где жила моя подруга, в те времена колготки уже не зашивали, а выбрасывали. Мне это казалось сказкой. Колготки? Одноразовые? Поносил и выбросил? Они там что, штопать не умеют?! Так вот, денег у моей подруги лишних не было и для неё было важно сэкономить на колготках и выглядеть достойно. Эта её фраза – «всё-всё и колготки» – запомнилась мне на всю жизнь.

Желание зарабатывать было не только у нас с Кирой, другие тоже хотели. Но у каждого были свои ресурсы, свои амбиции, свои возможности и свои мозги. Мир активных людей стал расслаиваться. Почему я так часто употребляю слово «активные»? Большая часть населения держалась за старые возможности до последнего: работала на заводах, в институтах, в государственных учреждениях. Гарантированная работа, зарплата, будущая пенсия, начальники, которые знали «как надо». А на вольных хлебах – риск и неизвестность. В те годы никто не знал, что всё гарантированное, государственное через несколько лет развалится. Поэтому большинство держалось старого мироустройства, а малюсенькое, одна сотая процента, меньшинство решило пробовать жить по-иному. Наверное, это были самые безбашенные, самые недовольные положением дел, самые глупые во всех смыслах люди. Ничего нельзя было просчитать наперед, предугадать или подстраховаться. Мы были теми, кто сегодня забрался бы в первый космический корабль, отправляющийся на Марс строить поселение землян. Мы были такими.

Сейчас легко открыть фирму любого направления: есть готовые бизнес-схемы, примеры других, есть множество сопутствующих организаций, которые помогут – проконтролируют каждый шаг. А тогда примеров не было. Начать своё дело могли единицы – ничтожная часть того самого меньшинства, о котором я говорила. Но всем хотелось носить большие суммы денег в спортивных сумках, хотелось всё и сразу… Народ стал «чесать репу» и оценивать свои возможности – кто на что способен? Сотрудники милиции и ОМОН сориентировались первыми. У них уже были и навыки, и специальные средства. Поэтому очень быстро от участковых поступило предложение, от которого, как вы понимаете, нельзя было отказаться – обеспечивать безопасность наших палаток. Так как торговые точки находились на разных участках, то и участковых у нас было три. Они за небольшую ежемесячную плату нас «курировали». Что входило в их должностные обязанности? Уведомить всю районную шпану, что в палатке нельзя бесплатно получить пачку сигарет или бутылку водки; нельзя около палаток вечером и ночью обирать подвыпивших покупателей. Милиция отпугивала и заезжих гастролеров, реагируя достаточно оперативно.

Буквально через месяц нам пришлось организовать круглосуточное дежурство милиции. Количество желающих поживиться возросло в геометрической прогрессии. По ночам стал наведываться ОМОН и требовать бесплатную выпивку – молодчики грозили пистолетами и травили наших продавцов из газовых баллончиков. Когда они приезжали, «наша» милиция сразу уходила. Участковые не хотели «светиться». Они курировали нас негласно, если что – мимо шел и зашел… ОМОН и милиция – разные ведомства, с разной степенью компетенции, «сталкиваться лбами» нельзя. Ещё и потому, что омоновцы были в лучшей физической форме. Милиционеры, как правило, полноватые, оплывшие, ленивые мужики. Не то что ребята из ОМОНА. Эти были накаченные, привыкшие драться, бить руками, ногами, ну и отмороженные на всю голову. Если парочка ребят из ОМОНа буянила, то их не мог утихомирить целый наряд. Омоновцы доставали биты из багажника и шли, как Матросов на амбразуру. Милицейские бежали врассыпную.

Поэтому с омоновцами мы не связывались, а продавцам были даны строжайшие инструкции – самим ничего не давать, но все, что достанут их загребущие руки, просунутые в окошко, пусть забирают. Пришлось все палатки в срочном порядке оббить толстыми железными листами, поставить решетки на окна. Так и шла торговля – все дорогие товары в ночные часы убирались повыше и подальше, чтобы можно было увидеть, но нельзя было достать. А для продавцов сделали «закутки», где они отсиживались, пока все не утихомирятся и не отвалят туда, откуда пришли. В дальнейшем эти «закутки» пришлось переделать и ставить перегородки из железа такой толщины, чтобы они не пробивались пулями.

Следующими подтянулись административные службы, но так, слегка. Они только начали прощупывать почву. Конечно, опыт у них уже был, с директорами государственных магазинов они научились «договариваться», но вот на нас у них ещё управы не было. Мы были птицами вольными, законов для нас не существовало. Но как они нами интересовались! На витринах такие «вкусняшки», такое невероятное спиртное, которое человек не то, что никогда не пробовал, но даже в руках не держал. Но вот зайти в палатку и просто получить желаемое ни работник администрации, ни сотрудник санэпидемстанции, ни пожарный (в общем никто из тех, кто к этому привык), не мог. Не было инструкций, как нам можно, а как – нельзя. Вот они быстро и занялись составлять разрешительно-запретительную документацию в своем обычном стиле. Даже если бы и захотели мы делать «правильно», всё равно – надо было идти «на поклон» и уговаривать принять взятку. Этим у нас занималась Кира, у нее уже был опыт, как-никак она – бывший завмаг. А мне было противно, да я и не умела играть в эту мерзопакостную игру: «Я вас та-а-ак уважаю, вот это маленький презент, ну в качестве исключительного ува-а-ажения к вам, примите от меня благосклонно». Плюс, конечно, конверт и неподъемный пакет с продуктами. Наши неподкупные, оберегающие и охраняющие… Слуги народа, одним словом. Жизнь заставила меня играть в эти игры. Позже я стала профессионалом высшей лиги, но уже в Москве. А за эти пять лет я успела прожить две жизни.