Влад Озер - Из ВДВ СА в аэромобильные войска ВСУ. ВДВ после распада СССР

Строевым шагом подхожу к стоящему с моим начмедом дивизии полковнику с петлицами красного цвета. Для нас, привыкших к голубому, все другие колера режут и бросаются в глаза. Представляюсь и желаю здравствовать. Полковник кидает в мою сторону косой взгляд, явно недовольный. Руки не подает. Произносит тихим голосом в сторону майора Главачека:

– Это и есть тот ваш доморощенный комбат»?

Говорит, как о постороннем предмете, не учитывая мои уши. Всем своим видом дает понять, что я для него никто. Понимаю, это месть за то, что комдив не принял того капитана, которого он пытался воткнуть на мое место.

«Ну, и хрен с тобой, золотая рыбка», – подумал я о полковнике.

– Заведите своих подчиненных в зал, я желаю пообщаться с медперсоналом, – отдает распоряжение одесский начальник в сторону начмеда дивизии. Я вроде как, остаюсь не у дел. Заходим в зал батальонной столовой, потому как другого, просторного помещения в моей части и нет. При входе полковника подаю команду смирно-вольно. Присаживаемся и внимаем речам нового для нас шефа. В течении двадцати минут он что там баламутил о трудностях, которые мы должны преодолеть, несмотря ни на что, под его чутким руководством. Ни слова об укомплектовании батальона врачами до полного штата, ни звука о новой санитарной технике и медицинской аппаратуре. Мне понятно. Выживайте как можете на том, что вам досталось от «нехорошей» Советской Армии. Так и убыл, не перекинувшись со мной ни словом. Заочно значит, назначил нелюбимым бастардом.

Понятно, что ехать служить в нашу Тьму-Таракань, желающих, даже по приказу, увы, нету. А нынешний одесский начальник еще и в обиде на комдива за то, что тот стал поперек его воли, поэтому специально станет ставить палки тем, кто вдруг пожелает отправиться к нам добровольно.

Время около восьми вечера. Собираюсь домой. Стук в дверь. Смотрю, на пороге появляется начальник службы ГСМ дивизии Анатолий Воробьев. Я еще мало с ним знаком, но бензин после развала Союза начинает входить в цену и, соответственно, те кто его распределяет, как говорил Райкин, становятся уважаемыми. Сам по себе гэсээмщик молодой, шубутной, любитель заложить за воротник.

– Разрешите, Владимир Кириллович?

– Да проходи, проходи…

– Тут такое дело, мне срочно нужна машина на полчасика. Разрешите на вашей таблетке смотаться?

– Точно на полчаса? И сам ее пригонишь, и передашь дежурному? И мне доложишь по телефону, что все в порядке?

– Обязательно все так и сделаю, – вьюном крутится он передо мною. Ответственным по батальону как раз был мой начальник штаба. Вызываю майора Кальсина и в его присутствии даю устное распоряжение выделить санитарный автомобиль временно майору Воробьеву. Ответственного предупреждаю, чтобы проконтролировал. Сам убываю на ночлег. Через час мой НШ звонит и докладывает, что ни майора, ни машины нет. В шесть утра доклад с тем же результатом. Пропал гэсээмщик с машиной и водителем. Еще через полчаса звонит мне один из прапорщиков дивизии и полушепотом сообщает:

– Видел, как наша санитарная машина стоит на молдавско-украинской границе. А Толик Воробьев просит за ним приехать.

Запрыгиваю в ожидавший меня служебный Уазик и мчусь на молдавскую границу. Благо, до нее не более десяти километров. Со времен развала Союза граница по – прежнему, условная. Никаких там столбов полосатых с гербами еще не было. Зато дорогу перегораживала кривая, как наша жизнь, жердь. В Буджакских степях найти прямой и ровный кусок древесины – проблема. С одной стороны к ней было привязано пару кирпичей для противовеса, с другой, разноцветный, связанный узлами в нескольких местах, шнурок. Рядом, на обочине, стояла рваная лагерная палатка, а в ней находилась дежурная смена молдавских пастухов, которые изображали из себя ретивых погранцов. Чуть немного впереди и левее, через дорогу от палатки сиротливо стояла моя «таблетка». Передние колеса ее уперлись в коровьи кизяки рваными скатами и ободами.

Оказывается, что не смотря ни на что, у молдавских овцепасов был на вооружении так называемый, ментовский «ёж». На ночь они растягивали его через дорогу. С их слов понял, что они делали безуспешные попытки остановить вчера вечером мчавшуюся в неизвестном направлении через заставу, в суверенную Молдову, украинскую военную машину. Махали руками и дрыгали ногами, но «нарушители» упорно игнорировали действия «мужественных» пограничников. В результате чего оба передние колеса, наехав на шипы, с громким взрывом испустили дух, а машинку выкинуло на обочину.

Подхожу к своей технике, за которую несу непосредственную ответственность. Внутри, в кабине, облепив капот, на моторе, как мухи, прилипло три тела. Сам Толян Воробьев, вся в белом, какая – то мадам, из Болградских ночных фей, и мой несчастный боец-водитель. Слов нет. Мне остается только презрительно посмотреть в глаза гэсээмщику. Он с подругой за ночь так замерзли, что на них смотреть жалко, а не то, чтобы еще чего – то там выяснять. Но делать нечего. Инструктирую бойца, чтобы безотлучно находился в машине и ждал, когда пришлю за ним помощь. Пассажиров забираю с собою.

По дороге назад Воробьев клянется, что все расходы берет на свой счет. Довез их до центра. Через пару часов санитарную машину пригнали мои технари, заменив колеса. Воробьева через небольшой промежуток времени уволили по несоответствию занимаемой должности, и он куда-то исчез с моего поля зрения.

Прапорщик Ковзюра, начальник секретной части, заходит ко мне с жалобой. Обращает внимание на секретаршу-машинистку нашего штаба. А именно то, что она совсем от рук отбилась. В рабочее время за ней заезжает хахаль и увозит в неизвестном направлении. Приходится уделять внимание. И точно. Не проходит и дня, как на моих глазах дамочка нагло, в десять утра усаживается в какой-то «Жигуль».

– Стоять, жучка. Выйдите с машины, – прошу я ее, – и идите на свое рабочее место.

Она покорно, как курица, но с крайне недовольным видом, убегает в свой кабинет. За рулем сидит моложавый старлей, блондин пепельного окраса.

– Кто такой? Почему здесь? Куда собрался увозить мою сотрудницу?

– Старший лейтенан Ищенко! – со злобой и раздражением, отвечает он. Начальник штаба ОБДО. (Отдельный батальон десантного обеспечения). Хотел со своей подругой кофе попить…

– Так у твоей подруги вроде имеется законный супруг, – констатирую я.

– А мы давние знакомые…

– А ты вообще откуда в дивизию прибыл?

– Я местный, а служил в Донецкой области.

– Значит так, можешь дружить со своей знакомой сколько тебе угодно, но только вне рабочего времени. Ты меня понял?

По стеклянным гляделкам вижу, что понял, но с большим недовольством.