Павел Шаров - Мозаика жизни заурядного человека. Часть первая. Разбег

«Кто-то лезет без очереди», – подумал я.

Одна из милицейских фуражек вылетела из водоворота и покатилась по улице. Через мгновение из толпы выскочил здоровенный высокий парень (в полтора раза больше моей весовой категории) и бросился бежать навстречу нам с Анжелой. Когда парень подбегал к нам, я выскочил ему навстречу и неожиданно получил сокрушительный удар в челюсть. Моим достоинством было то, что я – участник всех студенческих соревнований по легкой атлетике – хорошо бегал. Других достоинств, способных противостоять этому парню, у меня не было. Но удар в челюсть, после которого я распластался на асфальте на глазах Анжелы, взбунтовал меня. Я вскочил и бросился догонять обидчика. Тот добежал до высокого забора и скрылся за ним. Когда я забежал туда, увидел, что он, уцепившись руками за низкий забор, пытается подтянуться и перемахнуть на стадион «Динамо».

Я молниеносно сообразил, что моя попытка силой задержать верзилу закончится для меня еще одним, а может и не одним, сокрушительным ударом в ищущую приключений физиономию. Поэтому я, глядя в спину парню, громко крикнул:

– Стоять!

Это завораживающее слово лишило парня воли к сопротивлению. Он отцепился от забора, повернулся и удивленно уставился на меня сверху вниз. Если бы пауза затянулась, то он вгвоздил бы меня в асфальт своим огромным кулачищем, как мелкий гвоздь в деревяшку. Но момент был упущен. За моей спиной возникли два милиционера, у одного из которых назревал синеватый фингал под глазом.

Парня скрутили и увели, а я с чувством собственного достоинства подошел к Анжеле, чтобы услышать от нее похвалу за героический поступок. Но услышал совсем другое:

– Пашка, что ты наделал! Зачем ты его поймал? Этот парень получил увольнительную из военной части на свадьбу брата.

– Он что, знакомый, что ли?

– Конечно, знакомый. Выпил на свадьбе, теперь посадят.

– Вот что, Анжела, иди к своим друзьям. Пусть срочно всей свадьбой бегут в отделение милиции извиниться перед милицио-нером, которому он вмазал. Пусть ящик коньяка тащат начальнику районного отделения милиции.

Расстроенный этим инцидентом, я шел домой, проклиная свою невоздержанность. «Быстрая реакция – это хорошо, – думал я, – только она не всегда бывает полезной и безопасной».

Осень. Глубокий вечер. Мы – трое студентов – шли по хлюпающей под ногами грунтовой дороге с прогулки по деревне к дому, где поселили нас – помощников при уборке урожая. Конкретно – картофеля. «Битва за урожай», как выразился второй секретарь горкома Соколов, отвечающий за исход этой битвы, была в разгаре. Мы шли слегка выпивши и громко разговаривали. В центре Петька с бутылкой самогона в кармане, слева – Анатолий, справа – я. Спорили о высоком: о Вселенной, о справедливости и о том, где взять закуску. Впереди мост через широкий ручей под названием «речка – рачка» (одну букву надо добавить). Откуда брала начало эта речка, мы не знали, а вот один из притоков, судя по амбре, брал свое начало в огромном свинокомплексе.

За мостом еще сто метров, и мы дома.

Громче всех говорил Петька. Когда он что-либо доказывал, справа и слева из темноты раздавался собачий лай, нарушая первозданную тишину засыпающей деревни. Когда вышли на мост, Анатолий сделал замечание Петьке.

– Ты потише бормочи. Всю деревню баламутишь.

Петька снизил громкость своего громкоговорителя, а потом как-то неожиданно замолчал, не закончив длинную тираду, которую начал метров за пятьдесят до моста. Пройдя еще несколько шагов, мы с Анатолием, не договариваясь, остановились и посмотрели на Петьку. А его нет! Пропал Петька! Вместе с бутылкой самогона! «Может, споткнулся?» Смотрим назад. Там темнотища страшная. Нет Петьки, и все тут!

– Петька! Петька!

Нету.

Вдруг откуда-то издалека раздается кряхтенье и слабый голос:

– Я ту-у-т.

– Его что? Вознесло, что ли? – с сомнением произнес Анатолий, всматриваясь в темень неба.

– Черт знает. Давай назад. Вдруг застрял где-нибудь.

Пошли назад, внимательно вглядываясь в темноту.

– Оп! Вот она! – воскликнул Анатолий. – Еще два шага, и ты остался бы один.

Под ногами в мосту зияла большая дыра, в которую чуть-чуть не вступил Анатолий.

Когда Петька шел между нами по мосту и философствовал, он неожиданно исчез в этой дыре и перестал бормотать. Общими усилиями извлекли Петьку из речки и отмыли водой из ближайшей колонки. Самогон пили без закуски.

В деревне, куда наш курс будущих радиофизиков направили собирать урожай картофеля, нас разместили по домам. Когда мы, постучав в дверь, вчетвером ввалились в избу, нам представилась замечательная картина: на фоне широко распространенного изображения лебедей, очень похожих на гусей, плавающих по озеру, на широкой кровати с горкой подушек сидела молодая кудрявая женщина необъятной ширины, как в лице, в плечах, так и в талии. Она была настолько кудрявая, что казалась нарисованной тем же деревенским художником, что и настенное изображение гусей-лебедей. Показав свою первозданную красоту на фоне красоты художественного изображения на стене, она слегка поерзала и спустилась с пушистой кровати к нам на твердый пол, скрипнувший под ее тяжестью. Роста она оказалась, как и мы, среднего, но массогабаритные размеры внушали уважение.

– Пришли? – спросила она, ни к кому не обращаясь. – Пойдемте, покажу, где ночувать будете.

Жилое помещение состояло из двух комнат, одну из которых мы и заняли.

Маша, так звали нашу хозяйку, была неразговорчива, а, следовательно, и неворчлива. Показала нам печку, чугуны, посуду.

– А где туалет? – спросил Анатолий.

– Там, – показала Маша рукой в окно, за которым простиралась заросшая лесом матушка Россия.

– А где магазин?

– Там, – показала Маша в противоположное окно, – в следующей деревне.

В магазин решили отправить посыльного завтра. Сегодня поздно – стемнело.

Маша приготовила нам незатейливый ужин: молоко, куриные яйца, хлеб. Мы перекинулись дюжиной анекдотов и завалились спать. Кто на кровати, кто около кровати, постелив на пол все, что подвернулось под руку.

На следующий день вернулись «с битвы за урожай» затаренные сумкой с картошкой. На столе уже лежало все необходимое, принесенное из магазина. И самое необходимое – бутылка водки и бутылка сухого для Маши. В ответ за проявленное к ней уважение Маша достала из погреба бутыль самогона, соленые огурчики и сняла с насеста шустрого петуха, повадившегося все время «топтаться» среди соседских кур.

– Вот, – сказала она, – держите петуха, топор в прихожей. Отрубите башку, я вам его ощиплю – и будет суп.

Мы столпились во дворе около большого пенька и решали, кому поручить экзекуцию. Лева наотрез отказался не только практически участвовать в смертоубийстве, но и глядеть на это, опасаясь, что его может вырвать. Анатолий тоже отказался брать грех на душу.