Антон Колмаков - Сборник таинственно-лирических рассказов

– Голубчик, вы не подскажете, где я могу увидеть Федора Ивановича Бороду, а то что-то я не вижу его на набережной ( последнюю часть предложения она сказала по большей части для себя и как-то задумчиво ).

И если раньше при волнении Федор Иванович не мог выговорить одну букву «р», то теперь он не мог выговорить вообще ни одной буквы. Улыбка сползла с его лица, как убитый слизняк с мокрого кафеля. Стараясь произнести хотя бы слово, Федор Иванович замычал, словно мартовский бык. Женщины вопросительно на него уставились.

Одна из подруг Зинаиды Федоровны, имея нетерпеливый нрав и не смея слушать более эти мычания, пристально взглянула на Бороду и категорично заявила:

– Он немой.

И, взяв Нагую под ручку, быстро потащила ее вперед. Обескураженный таким поворотом дел, Федор Иванович стал понимать, что счастье уплывает от него в прямом смысле слова! Язык, который так долго готовился сказать хотя бы один комплимент в адрес Нагой, онемел, а ноги, которые еще недавно буквально носили Федора Ивановича, как будто бы приросли к земле. В относительно небольшом узком порту Федор Иванович часто слышал, как мужики говорили иностранным туристам: «Что ты встал как истукан?». Но он и предположить не мог, что сам станет истуканом в буквальном смысле этого слова! Люди, не всегда понимающие, кто такой «истукан», теперь могли лицезреть его воочию. Единственным местом, которым сейчас мог шевелить Борода, была шея. Повернув ее на 30 градусов вправо, «истукан» увидел, как Зинаида Федоровна тоже крутит головой и ищет кого-то глазами. Она расспрашивала о чем-то коллег Бороды.

Две ее подруги уже поднимались по трапу, но Зинаида Федоровна все еще оставалась на земле. Спросив что-то у Ваньки-Якоря и посмотрев в сторону Бороды, она покрутила у виска пальцем и стала быстро подниматься по трапу. И только сейчас, сбросив с себя оцепенение, Борода кинулся к кораблю. Добежав до Ваньки-Якоря, он услышал.

– Не поверила она мне… не поверила, что ты это… ну в смысле без бороды…

Федор Иванович догадался об этом уже без комментариев и хотел кинуться на корабль, но трап стал автоматически подниматься на борт. Борода выругался и от отчаяния чуть не ухватился кончиками пальцев за поднимающийся механизм. Только обескураженный взгляд и голос Нагой, которая стояла на борту корабля вместе с подругами, спасли его от этого отчаянного поступка.

– Так это действительно вы, Федор Иванович? Но что вы с собой сделали? – спросила Нагая.

– Я… я… я… – начал было Борода и, поняв, что сейчас не самое время тушеваться, выпалил словно из пушки: – Я сбгил богоду по вашей пгосьбе… я гешился на это гади вас… о том, о чем вы пгосили меня в письме…

– В каком письме? А-а-а, вы о той самой записке… – как-то легкомысленно ответила Нагая, давая искренне понять, что уже забыла о ней. – Но я не писала вам ничего подобного и никогда бы не написала этого, зная, как вы дорожите своей бородой.

Теперь Федор Иванович уже окончательно ничего не понимал. Зинаида Федоровна тоже не понимала, какое она имеет отношение к тому, что Борода облысел, но точно знала, что соображать нужно очень быстро, так как времени у них почти не осталось. Корабль уже дал гудок и стал медленно отходить от набережной петербургского порта. И здесь Зинаида Федоровна, сообразив что к чему, залилась истерическим смехом.

– Федор Иванович! – кричала она как можно громче, чтобы легкий ветерок не уносил ее слова. – Это письмо писала моя подруга, она писала его под мою диктовку… И я думаю, она просто решила вас разыграть и, ничего не сказав мне о своем дополнении, просто дописала от себя…

Здесь ветер съел концовку ее слов, и Борода не расслышал, чем же закончилось предложение. В пылу негодования и возмущения Борода выкрикнул:

– Я убью этого крокодила…

Нагая тоже не все слышала из сказанного Бородой и с улыбкой продолжила выговаривать слова, борясь уже не столько с ветром, сколько с расстоянием, которое становилось между ними все более заметным.

– Но мне все равно приятно, Федор Иванович, ведь вы сделали это ради меня…

И здесь сердце Бороды заметно смягчилось, а на глазах проступили слезы… Больше всего на свете он хотел услышать именно это и обнять эту женщину. Очень хотел… но уже не мог. Чтобы хоть как-то сохранить эту тонкую, слабую, исчезающую связь с ней, которая стала рваться с каждым мгновением, он крикнул:

– Я буду ждать вас, Зинаида Федоровна, буду ждать на будущий год… летом… ведь Петербург летом прекрасен!

Чайки, знавшие Бороду много лет, речной ветерок и, казалось, даже корабли затихли в эту минуту, чтобы между двумя людьми, кричащими друг другу, появился невидимый коридор из слов и ощущений. Сейчас Нагая прекрасно расслышала Бороду и ответила:

– Федор Иванович, спасибо вам. Мы непременно будем с мужем… Вы очень добрый человек, а с бородой вам гораздо лучше…

Но Федор Иванович уже ничего не желал слышать… После слов «будем с мужем» ему стало одиноко и очень досадно. Именно в этот момент ветер усилился, а чайки закричали еще истошнее, чем обычно, навсегда заглушая любимый голос для нелюбимого человека. Губы Нагой еще что-то шептали, но сейчас Федор Иванович предпочитал слышать крики чаек, чем голос той, которая никогда уже его не полюбит и которая навсегда уплывала от него в бесконечную даль.

Вот так закончилась еще одна история Федора Ивановича Бороды. С тех пор прошло уже много лет. Так много, что душевные раны зарубцевались, а борода стала густой и красивой, как когда-то давно. Федор Иванович снова стал уверенным и сильным, хотя годы непременно взяли свое. Но он старается не унывать и держать парус по ветру. И если вы когда-то окажетесь в том самом порту и услышите: «Ну кто так отгружает?», «Эй, а ты куда понес этот мешок?», «А ну, мужики, навались…», – знайте, что это командует Борода, о котором вы когда-то читали!

В доме Марии Гавриловны Савельевой уже с самого раннего утра все были на ногах. Единственная и горячо любимая дочь Варенька выходила замуж. Это событие стало настолько неожиданным, что застало многих друзей, знакомых и, конечно, в первую очередь многочисленных родственников Савельевых врасплох. Все удивлялись не только скорому бракосочетанию Вари Савельевой, но и прежде всего мужчине, который за нее посватался.

Ее жених, Сергей Александрович Ланской, в городе и за его пределами был личностью очень известной. Выходец из дворянского рода, высокий, статный, физически развитый мужчина с черными глазами и густой бородой сводил с ума не только молодых девушек, но и женщин постарше. Он никогда не знал отказа, и ходили упорные слухи о том, что даже высоконравственные замужние дамы уходили от своих мужей, стоило только Ланскому поманить их мизинцем. Совсем молоденькие девушки хотели стать постарше, приблизившись тем самым к возрасту томного ловеласа, а зрелые дамы, напротив, мазали свои лица разными кремами, чтобы стать чуточку моложе и тем самым увеличить свои шансы на то, что когда-нибудь Сергей Александрович взглянет и на них. В общем, при виде этого мужчины многие женщины томно вздыхали, и даже первые красавицы города не всегда могли рассчитывать на его расположение!