Антон Колмаков - Сборник таинственно-лирических рассказов

© Антон Колмаков, 2019

ISBN 978-5-4496-6146-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мои рассказы – мои верные друзья! Я обращаюсь к вам! Вы обрели новую жизнь, новую форму… С сегодняшнего дня я больше не властен над вами, как ранее. Я выпускаю вас из своей головы, как хозяин выпускает на волю любимого павлина из клетки. Летите туда, где я никогда не был и, вероятно, никогда не буду! Вы, воплощенные в мысль, в отличие от людей, умеете летать! Вы умеете летать, подобно птицам! Так устремляйтесь же туда, где вам будут рады, и дарите людям то, чего им так порой не хватает… Но прошу вас, не забывайте все то время, что мы пережили вместе… Сегодня каждый из вас обретет нового друга. Его имя – Читатель. Я искренне верю, что Читатель станет вашим верным другом, а не критикующим палачом. Уверен, что это знакомство будет очень интересным, я даже немного завидую вам обоим…

Мои герои – мои верные слуги! Вы – верные слуги мыслей моих… Вы такие трагичные, комичные, добрые, злые, мечтавшие так долго о воле! Сегодня вы получили полную самостоятельность от моей писательской фантазии, от моего писательского пера и обрели вечную свободу! Теперь в сознании новых людей, с которыми вам предстоит познакомиться, вы будете другими, совсем иными, новыми. Вы будете такими, какими вас будет представлять читатель! …Вероятно, вы, измененные его сознанием, действительно, станете другими… Возможно, кто-то из вас, увидевшись со мной в моем воображении, начнет задирать нос и не поздоровается при встрече. Но я хочу, чтобы вы знали, что для меня вы навсегда останетесь такими, какими я вас создал тогда. Что бы с вами ни случилось, я надеюсь, что вы будете помнить о своем создателе… Да, я не всегда был справедлив к вам и благосклонен, и, вероятно, многие из вас мечтали совсем о другой жизни на страницах моей книги, но такова ваша судьба, созданная в моей голове. Простите меня за это. …А теперь летите, летите, летите… С этого момента я больше не властен над вами. Теперь у вас будет новый друг, судья, приятель – ваш Читатель. Прошу вас, не подведите меня в его глазах. Прощайте… Быть может когда-нибудь мы встретимся снова!

«Ну кто так отгружает?», «Эй, а ты куда понес этот мешок?», «А ну, мужики, навались…» – кричал Федор Иванович Борода. В порту у причала, где стояло десятка два судов разного типа, его знала каждая собака. Вот уже без малого 30 лет он изо дня в день надрывал свой прокуренный голос. Он кричал по поводу и без на новеньких работников и на тех, кто отработал гораздо больше него. Но, что самое удивительное, он мог прикрикнуть на вышестоящее руководство, а в конце месяца получить хорошую премию. «Ай да Борода!» – удивлялись мужики и еще больше проникались к нему уважением. «Это ж надо так», – говорили одни с удивлением. «Да… это ж надо так», – говорили другие то же самое, но только с таким видом, будто сказали что-то другое. На причале Борода уже был как монумент, но только живой. Ведь за все свои 30 лет работы в порту Федор Иванович почти никогда не покидал своего рабочего места, а если такое и случалось, то в такие дни его теряли не только люди, но даже чайки. Да что там чайки! Рыба и та не могла спокойно клевать, если не слышала его надводного бурчания. Сказать, что Борода сросся с местом, о котором идет речь, значит, не сказать ничего. А может быть, Федор Иванович и родился в том самом порту? А может, и так. А может быть, просто не знал, что есть на свете и другие достопримечательности, улицы, города? И такое возможно. Как знать…

Вот так сильно он любил этот порт и его обитателей, что ни на минуту не оставлял насиженного места! За долгие годы он сделался настолько своим, что без него не обходился ни один спор, не решалось ни одно дело, каким бы серьезным или пустяковым оно ни являлось. И уж тем более драки, которые периодически случались, в первую очередь были обязаны Бороде. Стоит ли говорить, что практически из всех поединков Борода выходил победителем. Коренастый, юркий, подвижный, с прокачанным мощным торсом и огромными кулаками, ему и сам черт был не страшен. В совершенстве владея кулачным боем, Борода мог пойти на любого противника и одолеть его. Ну а когда Федор Иванович все-таки после пятой бутылки напивался прямо в порту, то рассказами о своих подвигах и победах он мог затмить любого краснобая. Таким рассказам не было конца и края. Закусывая ядреный самогон соленым огурцом и закуривая очередную папиросу, он снова и снова вспоминал все кулачные бои, в которых ему довелось поучаствовать. Все, кроме одного. Где он был бит не то бразильским, не то английским моряком-силачом. Кто-то вообще говорил, что это был француз, а кто-то – что аргентинец. Но сейчас, равно как и тогда, это уже не важно, так как обидчика Бороды все называли почему-то «голландцем» ( возможно, чтобы никому не было обидно ). А казус этот случился летним утром, когда в порт зашел иностранный корабль.

Федор Иванович, встав с тяжелого похмелья не с той ноги, был зол как никогда в жизни. Отправив в рот три хвоста вчерашней кильки и запив все это дело уже протухшей водой из граненого стакана, Федор Иванович вышел на улицу. Не найдя в своих карманах папирос, он снова хотел было вернуться в старенький домик, который служил для мужиков кухней и сторожкой. Но, завидев, что разгрузка иностранного судна идет полным ходом, выругался и пошел навстречу новому дню. И вот уже поднимаясь на иностранный грузовой корабль по скрипучему деревянному трапу, Федор Иванович услышал, что его кто-то окликнул.

На ломаном русском, делая акцент на каждом слове, незнакомый голос спросил:

– Па-па-ша, нэ бу-дит ли у тэ-бя па-пы-ро-скы?

Ставя ударения не на те слоги и явно растягивая и картавя слова, говорящий как будто специально хотел задеть этим Федора Ивановича. По крайней мере, Бороде показалось именно так ( а возможно, что причиной такой интерпретации был сам Борода: его тяжелое похмелье, отсутствие папирос и плохо усвоенная килька ).Усмотрев в таком обращении, а особенно в слове «папаша», явное пренебрежение к своему непререкаемому авторитету, Федор Иванович замер на месте. Волна возмущения подкатила к горлу, а лицо сделалось красным, как переспевший помидор. Ему вдруг показалось, что неуважение выражено не только ему лично, но и, вероятно, всему русскому языку, а то и культуре в целом ( вот так масштабно мыслил Федор Иванович этим утром! ).

Не говоря ни слова, Борода повернулся и уставился на людей, которые стояли обособленно и которых до этого момента он никогда не видел в порту. Толпа моряков, явно нерусского происхождения, о чем-то живо шепталась и тоже с любопытством смотрела на Федора Ивановича.