Антон Колмаков - Сборник таинственно-лирических рассказов

Размеренная жизнь и покой этого закоренелого холостяка были наглым образом похищены дамой в шляпке. Ранним утром дама в шляпке, спускаясь по трапу пассажирского корабля с тяжелыми чемоданами, как-то без труда овладела вниманием Бороды. И тот, позабыв обо всем на свете, любезно предложил ей услуги подносчика. Федор Иванович, не имевший опыта общения со столь знатными дамами, старался быть максимально вежливым и учтивым. Но у человека, который всю жизнь привык общаться по принципу «принеси – подай, иди дальше – не мешай» ( и с женщинами себе подобными ), не особо это и получалось. Но непосредственность и искреннее желание помочь, с которым он обратился к прибывшей гостье, спасли ситуацию. И она позволила Федору Ивановичу сопроводить ее и двух ее подруг ( которые почему-то были без багажа ) до ближайшей гостиницы. По дороге у них завязалась беседа. Сама того не желая, Зинаида Федоровна Нагая, сколь серьезная, столь и веселая дама ( в зависимости от ситуации ), как-то сразу понравилась Федору Ивановичу и даже незаметно для самого Бороды «поселилась» у него в голове. Как выяснилось в разговоре, в Петербург Зинаида Федоровна прибыла не то из Норвегии, не то из Финляндии с целью осмотра местных достопримечательностей. Две подруги, ее сопровождавшие, имели вид просроченной кильки ( со слов самого Федора Ивановича ), а потому даже в самом страшном угаре Федор Иванович никогда бы не женился ни на одной из них ( опять же со слов Федора Ивановича ). Примерно такого же мнения были о Бороде и эти две подруги, которые, глядя на этого дикого мужика и на его правый ботинок, носик которого открылся еще больше, не понимали, как и, главное, о чем с ним может разговаривать Зинаида Федоровна. Но общие темы, как ни странно, нашлись, и Зинаида Федоровна, замечая недовольные лица своих спутниц, не могла понять, что веселит ее больше: нелепая непосредственность самого Бороды или брезгливые лица подруг. Выполнив с честью свой долг и сопроводив дам до самых дверей гостиницы, Федор Иванович под предлогом, что сегодня вечером у него есть дела в этой части города, постарался напроситься в гости к Зинаиде Федоровне. Она же, немного подумав ( как требует случай в таких ситуациях ), согласилась встретиться, но не на ее территории, а в одном из кафе на его выбор. Состряпав лицо знатока всех местных ресторанов и кафе ( на самом деле Борода был знатоком всех злачных пивнушек, о чем ни в коем случае не должна была догадаться эта милейшая женщина ) и договорившись о времени и месте, Федор Иванович заторопился обратно. Низко поклонившись ( что вызвало очередной приступ смеха Зинаиды Федоровны ), Борода переступил порог и, поклонившись еще раз, исчез в предобеденной суете.

Федор Иванович, насвистывая себе под нос мелодию из какой-то недавно услышанной песни, вальяжно и не торопясь двинулся в свой любимый порт. Сейчас его грудь переполняла любовная трель, а в голове как будто осел приятный аромат кожи Нагой. Не боясь получить нагоняй, Борода сбавил шаг, а потом и вовсе остановился у набережной. Только сейчас по-настоящему и впервые в жизни он увидел, как прекрасен город, в котором он живет. Эти узкие улочки, дамы с собачками, клаксоны речных судов и трамвайчиков и даже колокольный звон как-то по-особенному мелодично звучали сегодня. И Борода стал насвистывать еще громче, отчего вид его стал почему-то смешней и комичней и явно не внушал доверия эстрадного исполнителя. Теперь на него уже обращали внимание мимо идущие люди. И даже имея разные музыкальные вкусы и предпочтения, все они были солидарны лишь в том, что вокал у этого странного мужчины очень страдает. Неизвестно, сколько бы еще Федор Иванович насвистывал соловьиную трель, если бы в его голове как стрелой не пронеслась параллель между ним и Зинаидой Федоровной: «Какая прекрасная женщина! И что она во мне нашла?». Федору Ивановичу вдруг резко захотелось стать знатным господином, чистым, опрятным, с деньгами и связями. Взглянув на свои избитые и мозолистые руки, он ужаснулся. И в этот самый момент его правый ботинок стал «требовать каши». Приподняв немного носок ботинка, он увидел зияющую дыру и ужаснулся еще раз: «Господи, какое несоответствие!». И позабыв о прекрасном воздухе, клаксоне речных трамвайчиков и даже о колокольном звоне, Борода кинулся в порт. Он бежал так быстро, что можно было подумать, что какая-то добрая фея сможет превратить его в прекрасного мужа, если он преодолеет расстояние до порта за пять минут. И надо же, преодолел! Забежав в сторожку, где уже сидели полупьяные мужики, он уставился в зеркало. Отображение, которое смотрело на него с той стороны зазеркального мира, явно было ему отвратительным, а правый ботинок стал настаивать на добавке ( так как за время пробежки его дыра стала еще больше ). Удивленные мужики, зная характер Бороды, боялись смеяться. Но не в силах больше сдержаться сначала взорвался Ванька-Якорь, а за ним покатились со смеху и все остальные. Оно и немудрено. Ведь за долгие годы работы с Бородой они привыкли видеть его чопорным и неопрятным, а сейчас возле зеркала он хотел превратиться в белого лебедя. И теперь каждый из них понимал, что такому беспокойству Федора Ивановича по поводу своей, мягко говоря, запущенной внешности он обязан только одной женщине, той самой, которая ему так приглянулась. Уловив тонкую связь между этими комичными, на их взгляд, моментами, мужики буквально заливались от смеха. Борода же, уязвленный такими насмешками, громко выругавшись, вышел из сторожки и направился в сторону доков. Там, в маленьком чулане, сколоченном наспех каким-то криворуким работником, висел его парадный костюм и пылились ботинки ( все это он надевал только по большим праздникам ). Быстро скинув с себя старые лохмотья и облачившись в более-менее приличную одежду, Федор Иванович заметно преобразился. Снова обретя былую уверенность, Борода направился обратно в сторожку. Когда он туда зашел, мужики уже собирались выходить, и он, не имея ни на кого обиды, сказал:

– Прикройте меня сегодня, а завтра я отработаю.

Несколько мужиков понимающе кивнули головой, а Ванька-Якорь, как бы извиняясь за свой смех, сказал:

– Федор Иванович, тебе подстричься бы не мешало.

– Так стриги, чего же ты ждешь, умник…

И через несколько минут машинка фирмы «Зингер» легко и быстро стала срезать густые волосы на голове Федора Ивановича. Единственное, что осталось неприкосновенным, так это его любимая борода. И как только Ванька-Якорь не намекал, что ее нужно непременно подравнять, Федор Иванович наотрез отказался. И вот он снова всматривался в зеркало и нравился себе гораздо больше, чем раньше. Отблагодарив Ваньку-Якоря отеческими похлопываниями по плечу, он вышел на улицу, где уже смеркалось. Воздух стал как будто слаще, а огоньки, которые стали загораться то на этом краю речки, то на другом, придавали какой-то особый романтизм предстоящему вечеру. Полный надежд и в предвкушении чего-то особенного, Федор Иванович двинулся в сторону города и засвистел под нос знакомую, только ему понятную мелодию.