Георгий Баженов - Фанфарон и Ада (сборник)

– Да, конечно.

– Когда освободится Ульяна Кузьминична, передайте ей вот этот пакет.

– Да с великим удовольствием!

Иван Иванович вышел, а через несколько минут, когда из кабинета Ульяны вышло несколько человек, выглянула и сама Ульяна.

– Ты что сидишь? Заходи, я освободилась.

Марьяна встала, протянула сестре пакет:

– Это тебе.

– Что там у тебя?

– Да не у меня. Сидел тут какой-то Иван Иванович, просил передать.

– Иван Иванович? Впрочем, ладно, давай по порядку. – И уже более доверительно: – Ты знаешь, а я ведь так и не решила, что делать… – Ульяна вскрыла пакет, оттуда выпал конверт. – Что еще такое? – удивилась Ульяна, развернула конверт, и вдруг оттуда полетели деньги, – как перышки полетели в разные стороны.

Ульяна стала быстро, испуганно подбирать их, Марьяна также испуганно и непонимающе помогала ей.

И как раз в этот момент в кабинет нагрянула милиция вместе с работниками прокуратуры. Всё как в хорошо отрепетированном спектакле.

…Необъяснимое дело: Марьяне за соучастие в получении взятки дали три года, а младшей сестре Ульяне – десять лет с конфискацией имущества. Свой срок Марьяна отбыла от звонка до звонка, а Ульяна продолжала сидеть, кажется, до сих пор. С прокурорами нельзя играть ни в какие игры – ни за, ни против. Себе дороже выходит. Прокурор одним махом отделался и от судьи, и от следователя и везде поставил своих людей. На то он и прокурор, чтобы карась не дремал.

Первая жена Романа, Наталья Ивановна, жила в нашем же поселке, в собственном доме, скатанном из крепкого бруса; брус был обшит красивым резным штакетником. Не дом – сказка. И окна были в резных наличниках, и ворота с деревянными кружевными павлинами, и палисадник из отборных зелинок (чисто уральское словцо), и двор не двор, а придомовая дворцовая площадь. Живи – не хочу! Рядом с мамой тянулась к прелестям жизни и их общая дочь по имени Ростик. После развода Наталья Ивановна напрочь запретила и дочери, и Роману встречаться, достаточно было алиментов – вот и вся их семейная «дружба».

А в чем, собственно, дело?

Дородная, плавная, широкая в движениях, но решительная в действиях Наталья Ивановна указующе вещала так:

– Женился – тяни лямку. Хоть надорвись, а чтоб в доме была полная чаша.

Полная чаша была, деньги были, огород, сад, куры – все было, даже поросят завели, чтоб мясцо парное всегда дымилось на столе, чтоб Наталья Ивановна с дочерью еще плавней и дородней становились, еще круглей и объемней, еще пригожей и притягательней. Но для этого Роману приходилось работать на двух, а то и на трех работах. А к телу женскому подпускали редко – заслужить надо. А как заслужишь, если жена всегда недовольна? Вот знакомая всем картина – недовольные жены. Редко можно увидеть, хотя бы одну жену, которая при появлении мужа становилась бы ласковей и приветливей. Нет, всегда что-то им надо, чем-то раздосадованы, отчего-то нахмурены, а чуть что – еще и припечатают тебя же: «И не стыдно, кобели звериные, одно у вас на уме, только это вам подавай, сколько можно уже, как не совестно-то при живой дочери о таком мечтать, сделал ребенка – и хватит, насладился, теперь ростить дитя надо, а не на бабу пялиться сальными глазами, тьфу!». Роман одно понять хотел: все они такие или только Наталья Ивановна у него на особицу?!

Вообще-то он романтик в душе был. Хотелось чего-то возвышенного, чистого, глубокого, почти неземного; он не пил, не курил, не ругался матом, а работал на самых простых работах: тракторист, шофер, грузчик, – где такие чудеса увидишь, чтобы на Урале, в обычном заводском поселке, подобные экземпляры водились? Попила Наталья Ивановна кровушки у своего «иванушки», ох, попила, а когда он бунтовать начал, сказала, как отрезала: «Вот тебе, дурень, – бог, а вот – мой собственный порог! Выбирай».

Она это смело говорила, ничего не боялась: Роман в примаках числился, никакого права на дом не имел (он достался Наталье Ивановне от отца с матерью), поэтому если кому не нравится жить по ее законам – скатертью дорожка!

Ну, и покатилась скатертью Романова дорожка…

Когда-то, когда он только приехал сюда из Невьянска и устроился шофером на автобазу (после армии), когда-то как раз в Невьянске и был у него свой дом – правда, наполовину со старшим братом Демьяном; а когда Демьян женился и пошли у него дети, Роман, ни секунды не сомневаясь в своем решении, написал брату дарственную на свою половину дома, а потом подхватился и поехал искать счастье по белу свету: жизнь – она большая, огромная, успеется еще наладить свое жилье, какие наши годы…

Годы, конечно, катились, причем очень быстро; поначалу счастлив был с Натальей Ивановной (а, может, только казалось, что счастлив), дочка родилась – тоже вроде счастье, а потом взяли и турнули его из дома (а ему ведь когда-то казалось, что муж и жена – это навеки, навсегда, и неважно, чье жилье – его или ее, важно, что они будут всегда вместе, муж и жена; ошибся Роман в своих романтических грёзах).

Что было делать? Плюнул на все и пошел работать в милицию – лишь бы крыша появилась над головой. В милицейском общежитии быстро выделили комнату, и опять наш мечтатель стал жить в надеждах и прежних грёзах…

А уж когда его сделали постовым в местном отделении банка, голова его совсем, кажется, пошла кругом – каждый день мимо него то туда, то сюда проходило, проплывало чудо из чудес: тоненькая, изящная, обворожительная, почти неземная красавица, которая и внимания-то на него никогда не обращала; и даже когда он, лихо козырнув, восторженно-тихо приветствовал ее: «Здравия желаю!» – она и бровью не вела, не здоровалась, как будто не было здесь никакого младшего сержанта милиции, который охранял отделение их банка (он ведь, кстати, и ее, свою красавицу, тоже охранял). А потом вдруг эта красавица потухла, почернела, осунулась, одни огромные печальные глаза на лице, и он, Роман, так это переживал, что готов был застрелиться (если прикажут), лишь бы она вновь стала прежней. (У нее умер муж, – говорят, от пьянки, – остался на руках маленький сын Алешка, как ей было жить дальше?!)

Что бы там ни было, у нее продолжалась своя жизнь, а у младшего сержанта Романа Абдурахманова – своя. Он и думать не думал и в мечтах не мечтал, что не то что там… какое-нибудь такое… или эдакое… ему и в голову ничего подобного не приходило. Кто – он? И кто – она?! Он – обычный солдат на посту, всего лишь младший сержант милиции, его дело – охранять жизнь сотрудников банка, а она… она высшее существо на свете, не просто красавица, она некий идеал, божество (он, конечно, никому об этом не говорил, ни с кем не откровенничал). Бывает такое: любуешься красотой кого бы то или чего бы то ни было, но тебе и в голову не приходит, что эта красота может принадлежать лично тебе. Красота – для всех, для многих, для тех, кто умеет ценить ее; твое дело – только радоваться, что удалось увидеть чудо из чудес.