Альберт Светлов - Орфей неприкаянный

– А чего рано—то? Никто ведь не расходится.

– Да работёнка кой—какая у меня не завершена

– Ну, дело твоё, конечно. Не маленький. Как знаешь!

– Василич, ты… это… на дорогу выдели денег.

– У тебя совсем нет?

– Ни шиллинга! Бабуля обещала дать, да до Кировки надо переться. А тут я сразу на вокзал рвану…. Пока автобусы ходят…

– Сколько?

– Двести, хотя бы, отсчитай…

– Стопроцентно в деревню поедешь?

– А куда ещё—то? Ну, ты сам подумай!

– А супруга?

– Пускай, …, празднует, сидит, греет…. …, настроение напрочь испортила.

Я вышел в спальню, порылся в кармане пиджака, висящего на дверце шкафа, и вынес Владлену две бумажки.

– Вот спасибо! Выручил, по чесноку, выручил! За мной не заржавеет! Верну с процентами! Слово моряка!

– Ладно, о чём разговор! Не чужие.

– Ну, бывай! Всего тебе!

И Владлен, не попрощавшись ни с матерью, ни с бабушкой, ни с любимой, выскочил из квартиры.

Тут начали со стола таскать в мойку грязную посуду, и я принялся помогать, включив погромче «Био—Радио». Однако желающих возобновлять «дискач», не нашлось. Свистюшкина сидела на диванчике и обмахивалась газеткой, Колчин, разморённо, подрёмывал в кресле, Филатова испарилась в неизвестном направлении, Алик Мингазович, сбегавший за сигаретами, сосредоточенно курил на балконе. Лина о чём – то оживлённо и весело стрекотала с Леоной и Кариной.

Неожиданно, перекрывая музыку, послышался вопль:

– Где они? Где Фродоэти сволочи? Шлюха! Шалава! Давалка кривоногая!

Вопила спутница Владлена.

– Что ты, что ты? Какие сволочи? Не кричи! Что стряслось? – успокаивали её.

– Ты, …, давал ему деньги?

Вопрос адресовался мне.

– Да, двухсотку. Он же в Питерку поехал.

– В Питерку?! С… ли в Питерку?! Да он, …, литру бодяги у «таксёров» купил и спрятался с той потаскухой! Я ей всю харю обезьянью расцарапаю! А ему… оторву и на прищепке сушиться повешу!

– Заткни хайло! – закричала мама Зоя. – Здесь их нет! Надо лучше за… смотреть!

Жена брата пробежала на кухню, заглянула в ванную, но любимого супруга в объятиях Филатовой не обнаружила.

Все хором затараторили на повышенных тонах, а Свистюшкина пробралась к нам с Линой и сказала, что наверно Филатова увела Владлена к себе, в соседний дом.

– Да ну, – отмахнулся я, – не может быть!

– Сергей! Ты должен немедленно это прекратить. Ни разу в нашей семье похожих скандалов не случалось! – гневно причитала Наталья Васильевна.

Чувствуя, что от меня требуют, по меньшей мере, остановить землетрясение, я пожал плечами, пробормотал: «А я—то чего могу сделать?», и подошёл к орущим родственничкам.

Они, по—прежнему торча в коридоре, не обратили на меня ни малейшего внимания, а я бесцеремонно развернул мать к себе лицом, и напомнил, что они в гостях, и сцены отвратительные закатывать не следует.

– А кто закатывает? Никто не закатывает!

– Ага. Вы уедете, а я отдуваться останусь? Вы же утром клялись, буквально! Забыли уже?

– Отдуваться? Перед кем? Правильно, …, собралась интеллихенция, фу, ты, ну, ты, пальцы гнуты! А мы, вишь, простая неотёсанная дерёвня! Академиев не кончали!

– Идите на улицу и там выясняйте отношения.

Я подталкивал скандалистов к выходу, и они вскоре оказались на лестнице, где продолжили экспрессивно обвинять друг друга в смертных, и не очень, грехах. Спустя несколько минут галдёж их слышался уже со двора.

При моём появлении, в гостиной воцарилось гробовое молчание. Присутствующие взирали с осуждением и укором, словно бы я прилюдно совершил некий постыдный поступок и теперь горжусь содеянным.

– Серёж, отойдём? – предложила Лина, и мы прошли в спальню. – Я не шучу: безобразие надо прекратить. Прикажи им уже уехать. Свадьба ж завершилась. Ну, потолкуй с Владленом, путь одумаются…

– Приказать? Где он? Кому приказывать?

– Мы незаметно вместе со Светой дойдём до Филатовых, и если он у неё, то ты его выманишь.

Я начинал заводиться.

– Ну—ну, попробуем, давайте! Пошли.

Миновав двор, мы втроём очутились на филатовской площадке.

На наши звонки никто не отвечал. Тогда я стал колотить в дверь ботинком и кричать, что нам известно, где они прячутся, и будет лучше просто открыть, не доводя до серьёзного скандалища и вызова милиции.

Спустя минут семь к моим увещеваниям присоединились и Лина со Светой. Лязгнул засов, в образовавшуюся щёлку выглянула пунцовая Филатова, и изобразила на лице полнейшее незнание и непонимание. Мы почти хором потребовали привезти Владлена, и в итоге он, шатаясь, нарисовался за спиной хозяйки.

– На самолётавтобус занял, да? – сдерживая эмоции, обратился я к нему. – Ты хотя бы чуточку понимаешь, что ты сейчас творишь?

– А чего? Я не парюсь. Мы за ваше здоровье пьём. Безобразия не нарушаем. За жизнь базарим, общаемся…

– Общаетесь? Да твоя жена целый подъезд на уши поставила, истерику устроила, они с матерью драку готовы учинить. Это нормально?

– А я с какого бока тут?

– Что значит, «с какого бока»? Тебя фрау приревновала к Филатовой…

– Пф! Её проблемы…

– Честное слово, по—хорошему прошу. Пойдём с нами. Ну не порти окружающим праздник. Мне же завтра людям в глаза смотреть. Что я скажу? С лучшей стороны вы себя показали, ага? И меня подставили шикарно! И Лину! Молодцы!

– А те чё? Стыдно за братана? Да?

– Да, …! Стыдно, …, за ваш… дебош! Быстро собирайся, мирись с мамой, извинись перед супругой.

– Ага, щаз! В ноги, …, пал и землю есть начал! Потрещу с девушкой часик, а там….

И Владлен, оттолкнув меня, дважды повернул ключ в замочной скважине.

Мы ошалело замерли, Свистюшкина произнесла: «Ну, блин, офигеть вообще!» и направилась к выходу.

Встретивший нас Ложкин покачал неодобрительно головой:

– Вот от тёти Зои я подобного фокуса не ожидал.

– Слушайте, а пойдёмте гулять! – неожиданно подскочила Лина. – Пусть они тут без нас разбираются. Вернёмся, а всё уже и уладилось.

– Правда! – захлопала в ладоши Свистюшкина. – Самый лучший вариант. Жара спала.

Вениамин поддержал сие начинание, и мы всемером отправились к набережной. Прохладный ветерок с пруда успокаивал разгорячённые, взбудораженные мысли, и я старался не думать о произошедшем, наивно полагая, будто грозовая туча сама собой рассосётся к нашему возвращению.

Но Владлен не являлся бы Владленом, закончи он дело миром.

Когда мы, проводив Ложкиных на маршрутку, приблизились к дому, сражение полыхала вовсю. Бабушка, сидя на лавке, лила слёзы, а Владлен воспитывал супругу, норовящую его ударить. Не особо заморачиваясь системой Макаренко, он заехал благоверной кулаком по уху, и она, запнувшись о невысокий деревянный заборчик, вверх тормашками грохнулась в кусты. Прифронтовая полоса огласилась душераздирающими воплями: «Убивают!»