Альберт Светлов - Орфей неприкаянный

Кто—то из жителей, высунувшись с балкона, проговорил:

– Не, пора в похороннуюмилицию звонить! Угрохает он её…

Жена брата, выбравшись из зарослей акации, опять отважно бросилась на мужа, но и в этот раз он двинул ей настолько крепко, что она улетела в песочницу, визжа, словно подрезанная.

Зрелище оказалось не для слабонервных. Я затрясся от бешенства и, более не сдерживая ярости, понёсся вверх по лестнице, а Лина побежала за мной.

– Ах так?! Ну, я вам счас… покажу, где раки зимуют! Накушаетесь до отвала! И трави—вали, …, и ширли—мырли огребёте! – кажется, рычал я.

Тёща с бывшим супругом на меня не смотрели, брызгая ядом, издавали злобное шипение.

Сграбастав подарки родственничков в охапку, я рванулся к окну, намереваясь запустить их прямиком в пустые котелки скандалистов. Но Лина, не потерявшая пока хладнокровия полностью, и рассуждавшая здраво, повисла у меня на правой руке, Свистюшкина вцепилась слева, и вдвоём они не позволили мне совершить задуманное.

Метнув посуду обратно на диван, я накинулся на бабушку:

– Матушка—то куда делась?

– Ой, что было, что было! Они без вас форменное бесчинство устроили! Всех крыли матюгами, на три буквы посылали, бутылками швырялись, кричали и дрались. И Зоя тоже не отставала!

– Да ты мне скажи, куда она пропала—то?

Но никто не знал местонахождение мамули.

Я по наитию взбежал на шестой этаж, и пред очами моими предстало эпичное полотно: прямо на бетонном полу, у чужого порога, храпела мамаша. Схватившись за голову в ужасе от увиденного, я припустил в квартиру, выбрал чистый стакан, наполнил его холодной водой и выплеснул жидкость на маманю. Очухавшись, она что—то забормотала, но я, не мешкая, подхватил её подмышки и погнал вниз, честя на чём свет стоит. Дощатую лёгкую дверь подъезда не успели отворить, и мать от моего толчка в спину врезалась в неё, распахнула и вывалилась, скатившись по ступенькам, на улицу.

– Ну, ладно, сынок! За всё отблагодарил… – начала она, но я прервал её жалобы.

– Убирайтесь на хрен! Пошли к чёрту! Здесь вам не деревня, чтоб бузу заводить. Мне теперь, из—за ваших фокусов, до конца жизни сегодняшним днём в морду станут тыкать. Пошли вон, скоты! Вас в нормальное общество выпускать нельзя. Одна цель – нажраться до хрюканья и в душу нагадить!

Лина, наблюдавшая эту сцену сверху, когда я вернулся в комнату, рыдала, уткнувшись в подушку, а Свистюшкина её успокаивала.

Не сдержавшись, я снова принялся орать на старушку:

– Вот! К чему ты их привезла! Мы тебя просили? Давай, забирай эту шоблу к себе!

– Серёжа, зачем ты баб Катю—то обижаешь? Она же не виновата! – сквозь слёзы увещевала меня Лина.

– Не виновата? Они сами приволоклись, да?

– Вот спасибо тебе за заботу, дорогой внучек! Пожалеешь, да поздно будет…

И она вышла, крестясь и матерясь одновременно.

– Лин, вы с Сергеем меня проводите? Сумерки уже, страшно в одиночку добираться.

– Проводим, Свет. Умоюсь сейчас.

И мы отправились провожать Свету, да только, пройдя половину дороги, та очнулась и спохватилась, что забыла ключи на пианино. Пришлось возвращаться. Часы показывали без пяти одиннадцать.

Но повторно сопровождать Свистюшкину не позволили Наталья Васильевна с Аликом Мингазовичем. Они вызвались доставить Светлану до хаты, предоставив нам заниматься приборкой.

Мытье посуды прервала Наталья Васильевна, заглянувшая на обратном пути проверить темп наведения чистоты квартире.

– Ну и закатили вы «Второй концерт для баяна со скрипкой»спектакль! – заявила она мне. – Вот родственнички навязались! Значит, и ты нисколько не лучше! Лина, я, предупреждала тебя! Не пожелала мать с отцом слушать, вот, теперь нахлебаешься, до конца дней хватит! Серёженька у неё, видите ли, исключительный, лучший, любимый! Единственный! Надо же! Да подобных Серёженек на базаре в выходные пучками за рубль продают! Чтоб больше я их в своём доме не видывала! А всё остальное – утром!

После её ухода Лина, не стесняясь, взвыла, и, обняв меня, наивно вопрошала:

– Почему у нас так получается! Самое светлое, самое долгожданное событие в жизни, и то умудрились испоганить! Рок какой—то! Проклятие над нами! За что—о—о?

– Лин, милая, не расстраивайся, утрясётся помаленечку. Не мы первые, не мы последние. Вместе переживём.

– Не утрясётся! – всхлипывала девушка. – Моя мама этого не оставит!

Лишь около трёх утра мы с Линой закончили возиться с чашками, тарелками, с чисткой полов, и, упав на кровать, мгновенно заснули мертвецким сном, успев взяться за руки.

Знали бы мы, что день грядущий нам готовит!

15 15 Моцарт. Фантазия для фортепиано No.3 ре минор, K.397

Драгоценные сэры, пэры и прочие мэры! А также юные, да и не слишком юные, друзья! Если по окончании педагогического института вы вдруг, по недоразумению, или присущей вам с детства блажи, любви к риску и самоистязанию, решили—таки зарабатывать на убогое существование преподаванием, то с моей стороны нелишне напомнить вам о некоторых вещах, характеризующих современный процесс обучения.

Во—первых, поскорее привыкните к мысли, что вы – обыкновенный, и не самый большой, винтик в системе предоставления образовательных услуг. Именно этим словосочетанием в настоящем и обозначают взаимодействие со школьниками. Поэтому с вашим персональным мнением не станут особо считаться ни родители, ни дирекция, ни, что неизбежно выводится из сказанного, подопечные.

Во—вторых, не забывайте правило, взятое на вооружение администрациями большинства учебных заведений: отрицательная оценка у ученика, это плохой показатель труда учителя. Будьте лояльны. Случись, Петя завуалированно, а вероятнее, открыто, пошлёт вас в пешее эротическое путешествие, без опаски нарисуйте ему в дневник «3». А лучше – «4», к вам же меньше претензий. Не беда, что Петенька – дуб дубом, и не в одном вашем предмете. Посылая вас далеко и надолго, он мило и беззлобно «самовыражёвывается». Не верите? Окститесь, уважаемые, мне не даст соврать его «яжемать». Мало того, молчание Петюни в ответ на вашу просьбу рассказать о Куликовской битве или строении атома, решительно доказывает то, что своими дурацкими требованиями вы запугали бедное несчастное дитё, доведя кроху до частичной немоты. Следовательно, начальство обязано провести среди вас разъяснительную работу. И ещё более замечательно, ежели демонстративную порку чиновники управления организуют и руководству сего богоспасаемого учреждения, посмевшему связаться с таким извергом, как вы. Дабы избежать очерченных выше неприятностей, излучайте оптимизм, смело ставьте хорошие отметки за красивые глаза, и почаще улыбайтесь, заверяя окружающих в своём полном согласии со всем происходящим. А не то цак заставят в ноздри вдеть и «ку» придётся исполнять на каждом шагу.