Альберт Светлов - Орфей неприкаянный

Бесспорно, недовольство Марианны Борисовны имели под собой основания. Со второй половины сентября у моего кабинета регулярно стала собираться очередь из тех, кто желал исправить полученные «двойки». Они по одному рассказывали то, за незнание чего и схлопотали плохую оценку.

Постепенно, благодаря чрезмерному рвению и неоправданной принципиальности, я прослыл самодуром, зверем, самодовольным недоговороспособным типом, а у школоты заслужил кликухи «Макся» и «Очкастый». В конце декабря дамочки, взбешённые падением показателей успеваемости, принялись наседать на меня один за другим, убеждая, что подобным образом поступать нельзя. Но уговоры не спасали, и они жаловались Штрафуновой или Должниковой.

По окончании первого моего года, я, вместо того, чтобы, равняясь на передовиков производства, точить лясы с подружками и гонять чаи, весь июнь по четыре часа в день возился с неуспевающими.

Перед уроком. Максимов. (Худ. В. фон Голдберг)

Усилился контроль со стороны завучей. Они несколько раз в неделю высиживали на «Истории», не обнаруживая, однако, в методах ведения ни малейшей крамолы.

Наивно было бы предполагать, будто я гнул свою линию чересчур категорично, бездумно и не шёл на компромиссы. У любого самого последнего лодыря и раздолбая всегда имелся шанс исправить «неуд» на «отлично». Беда в том, что, привыкнув получать удовлетворительные отметки на халяву, многие намеревались привычный трюк обстряпать и со мною. А классные наставники всячески поддерживали таких учеников в их стремлениях. Ни о каком единстве коллектива не то, что речи не шло, об этом вообще глупо упоминать.

Ярким подтверждением данного тезиса являлась позиция учителей по поводу более чем полугодовых задержек зарплаты.

Но прежде – говорящая статистика. В описываемый период в Нижнем Тачанске, по данным гестапоМВД, насчитывалось 403000 человек. Реально, конечно, проживало больше, ведь некоторые обитали тут безо всякой регистрации. Из указанных 403 тысяч – 47% составляли мужчины и 53% – женщины. Смертность превышала рождаемость на 200%. Большая часть населения трудилась на крупных градообразующих комбинатах, доведённых реформаторами до плачевного состояния. Долги по заработной плате на заводах оборонного комплекса достигали в среднем от 8 до 12 месяцев. Не выдавались в срок пенсии. Долг города только бюджетникам к лету вырос до 380 млрд. рублей. Открыто поговаривали, что поступающие из центра и области деньги, прокручиваются в коммерческих банках, а мэр, не стесняясь, отдыхал на курортах Швейцарии, Италии, приобрёл домик в Шотландии.

К июлю, когда педагоги обычно уходят в отпуска, проблема обострилась в связи с необходимостью выплат отпускных. К тому времени профсоюз работников образования угрожал администрации общегородской учительской забастовкой и отказом от работы с 1 сентября. Загорелый градоначальник в перерывах между заграничными турами принимал делегации тружеников и, не смущаясь, распинался об отсутствии средств в казне, о невозможности даже частично рассчитаться в ближайшие четыре месяца.

– Бастуйте, сколько влезет, поступления появятся, возможно, не ранее октября—ноября. Вся вина за срыв учебного процесса полностью ляжет на ваши плечи, и мы вынужденно поставим вопрос о профессиональном соответствии ответственных за это лиц. Да, полагаю, ФСБ тоже не станет топтаться с растерянной физиономией, а обсудит с саботажниками их действия.

После подобных бесед число предприятий и школ, желающих перекрыть федеральную трассу, железную дорогу, или просто не приступать 1 сентября к работе, резко снижалось.

Мой товарищ, Фрол Беговых, чей отец пахал на урановых рудниках«оборонку», а мать трудилась на железной дороге, зачастил к нам с просьбами дать взаймы. Питались они тогда, в основном, варёной картошкой и кипячёной водой. На заварку, соль, сахар и хлеб финансов уже не оставалось. Временами выручали халтурки папаши, но в целом будущее им виделось беспросветным. К сожалению, постоянно одалживать им деньги мы тоже не могли, т.к. выходя в отпуск в июле, я ещё не видел ни гроша за январь, не говоря уж об отпускных. С бабушкиной пенсии мы закупали лишь лапшу, сосиски и маргарин. Я влез в долги, отдавал, которые, потом долго и тяжело. Мизерной зарплаты молодого специалиста не хватало и на две недели. Помогали мы Беговых картофелем, рисом, иногда одаривали бутылкой подсолнечного масла. Чаи Беговых гонял у меня за картишками. Ситуация в их семье, состоящей из четырёх человек усугублялась наличием собак. Одна, мелкая рыжая дворняга, пищи требовала мало. А вот вторая, помесь шотландской и немецкой овчарки, напоминавшая размерами небольшого телёнка, без мяска чахла. Заскакивая к ним в гости, я поражался худобе псины. Почёсывая его, я представлял, что провожу рукой по старой гладильной доске, настолько выпирали рёбра у бедного Рэма. Пса, необычайно доброго и ранее могучего, шатало от голода. Он часто просто лежал в углу, и взирал на приходящих с надеждой в умных печальных глазах. Шерсть его клочьями валялась по всем комнатам. Собственно, появился он у них абсолютно случайно. Их давний знакомый, спасаясь от такой жизни в Германию, не имел возможности увезти с собой Рэма, и Беговых, сжалившись, не стали усыплять животное.

Осенью Фрола неожиданно загребли в армию. Это представлялось верхом абсурда, ведь зрение Фрола было ненамного лучше моего, примерно -6 диоптрий.

Его мама, Лилия Феоктистовна, желая проводить сына с шиком, взяла кредит. На его погашение впоследствии она со слезами занимала у многочисленных родственников, очень скоро переставших её пускать дальше порога.

Шоком для Лилии Феоктистовны явилось триумфальное возвращение Фрола с призывного пункта, откуда парня завернули бдительные врачи, попутно матюгнувшись в адрес тачанских коллег—эскулапов, отправивших юношу с миопией служить.

Учитывая серьёзное материальное положение педколлективов, руководство муниципалитета пошло им навстречу, и в качестве жеста примирения предложило выдавать взамен денег продуктовые пакеты из мясных и рыбных консервов, круп, овощей, бакалеи. Согласившиеся, быстро о том пожалели, т.к. в первой же партии выданных товаров обнаружили просроченные продукты. Корнеплоды, по преимуществу, втюхали подгнившие, муку и макароны – лежалые и с жучками, а банки – опасно вздувшимися.

Штрафунова подняла вопрос о взаимозачёте на плановом совещании, но большинством голосов подачку отклонили. Несмотря на отчаянную обстановку, профком демонстрировал бессилие в координации действий учителей. Складывалась парадоксальная картинка: чем безнадёжнее становилось, тем меньше стратегического понимания и солидарности по отношению к соратникам проявляли педагоги. Каждая отдельная школа почему—то считала себя особенной и надеялась на призрачные преференции в случае штрейкбрехерства. Именно в тот период у меня и сложилось твёрдое убеждение, что учительство превратилось в аморфную продажную массу с низкой социальной ответственностью.