Роза Шорникова - Момент сближения

– Мария Леонидовна, – голос Сергея прозвучал устало и глухо, словно он только что вернулся откуда-то издалека. – Я Вас очень прошу ни о чем меня не спрашивайте сейчас, я все расскажу сам. Извините меня.

И он снова замолчал, словно опять уплыл куда-то в глубину своих воспоминаний.

Наконец у щита с названием какого-то городка они свернули на небольшую дорогу и спустя 10 минут подъезжали к свежевыкрашенным домикам с аккуратными садиками вокруг них. Люди, попадавшиеся на пути, с любопытством смотрели им вслед. Было видно, что не так часто к ним наведываются гости. В основном это были пожилые люди, такие маленькие и чистенькие, что, казалось, от них должно пахнуть клубникой и молоком.

Мария Леонидовна и Сергей проехали через весь городок и оказались среди огромного виноградника. Дорога немного сузилась, но все равно была достаточно ровной. Темно-зеленое необъятное поле ровными рядами виноградных лоз подходило к подножию небольшого холма, покрытого соснами. А где-то там, высоко, сквозь высокие стройные деревья блестел на солнце купол часовни. Это было необыкновенно красиво, и Мария Леонидовна даже пожалела, что не взяла с собой фотоаппарат.

Почти на вершине холма сосны вдруг словно расступились, освобождая место для небольшого ровного плато, на котором покоилось тихое кладбище, обнесенное высоким забором, больше, наверное, для формы, чем из-за необходимости.

Сергей припарковал машину.

– Можно мне с Вами? – неуверенно спросила Мария Леонидовна.

– Я бы очень этого хотел, – тихо ответил Сергей. Он купил букетик ярко-синих цветов, похожих на васильки, в маленьком пластмассовом стаканчике с водой, и они пошли по ровной дорожке между надгробий почти одинакового размера и формы.

Сергей остановился у одной из могил. Он поставил стаканчик с цветами на плиту, а сам положил руку на памятник, поглаживая пальцами холодный камень.

«Моника Ришар, 1946–1991», – прочитала Мария Леонидовна надпись на гранитной плите. С овальной фотографии на нее смотрела молодая женщина. Светлые волосы были разделены косым пробором так, что длинная прядь почти закрывала ей правую половину лица. Было такое ощущение, что во время съемки женщина чуть-чуть наклонила голову и улыбнулась. И теперь этот неуловимый момент навсегда застыл в тяжелом камне.

– Это – моя жена, – тихо сказал Сергей, – мы прожили почти два года. Авиакатастрофа. Она была старше меня. Это было наваждение, страсть, безумие. Только началась перестройка. Первые совместные предприятия, первые поездки за рубеж, первые деньги. И тут – она, специалист с французской стороны. Настоящая француженка до последней ниточки. Что она во мне нашла? До сих пор не могу понять. Мы могли часами сидеть и смотреть на звезды. И нам было хорошо от того, что блестит асфальт, что цветет виноград, что летит самолет или идет дождь. Нам было хорошо. Командировка кончалась. Куда мы только ни обращались, чтобы оформить наш брак. Везде получали отказ. Моника смеялась и говорила, что это совсем не обязательно, что она и так моя жена. Но для меня это было очень важно. Потом она прилетела в Москву. Опять заявления, письма, отказы. Но стоило нам оказаться вдвоем, мы словно погружались в другой мир, наш мир, такой чистый, спокойный и надежный. Я больше сюда не смог выбраться, а она прилетала. Часто. Как только могла. Если бы не эта нелепая, ужасная, роковая случайность. Еще не успели взлететь. Почти над самым Парижем. Париж, Париж…

Марии Леонидовне очень захотелось подойти к Сергею, обнять его, успокоить, но серые глаза Моники словно предостерегали: «Не трогай, не смей, он – мой!» И Мария Леонидовна не в силах была ослушаться.

Сергей немного перевел дыхание, провел рукой по фотографии и сказал:

– Я очень благодарен тебе, Моника. Ты научила меня любить и быть любимым, ты – мое прошлое, от которого я никогда не откажусь. Ты хотела, чтобы я был счастлив. Я счастлив, Моника. Я очень счастлив. Прощай.

Мария Леонидовна не сдерживала слез. Серые глаза с цветной керамики снова молчаливо наблюдали за ней. И ей показалось, что они смотрят уже не так тревожно.

«Благодарю тебя, Моника», – беззвучно прошептала Мария Леонидовна и пошла вслед за Сергеем.

Когда они въехали на стоянку перед отелем, уже смеркалось.

– Завтра – домой. Может быть проведем сегодняшний вечер вместе. И сестра будет рада. А-то сидит целый день одна-одинешенька, – спросил Сергей, выключая двигатель.

– Сейчас, только переоденусь с дороги, – ответила Мария Леонидовна. Они оформили все необходимые документы на машину и вошли в отель.

– Я очень вам благодарен, – Сергей немного задержался у лифта, – так мы ждем.

Мария Леонидовна приняла душ, переоделась в светлый брючный костюм спортивного покроя, положила в полиэтиленовый пакет баночку красной икры и бутылку сухого французского вина, что купила в погребах одного из замков Луары. Потом, словно что-то вспомнив, собрала со дна своей сумочки россыпь шоколадных конфет и тоже бросила их в пакет.

Подойдя к номеру Сергея, она тихонько постучала. Два голоса, мужской и женский, почти одновременно откликнулись:

– Войдите!

Мария Леонидовна приоткрыла дверь:

– Добрый вечер!

– Проходите, проходите, – защебетала сестра Сергея. – Меня Людмилой зовут. А вас – Мария Леонидовна, я уже знаю. Проходите, располагайтесь. Видите, в кои-то веки вытащила брата отдохнуть, да вот тебе, ногу вывихнула. Ну какой из меня попутчик? Вечно со мной что-нибудь приключается.

– Ладно, Мила, – ласково остановил сестру Сергей, – приглашай гостью к столу.

– Вот, – неуверенно сказала Мария Леонидовна и протянула пакет.

– Отлично, – Сергей тут же начал освобождать его от содержимого.

В небольшом номере обычного трехзвездного парижского отеля они пили прекрасное французское вино из пластмассовых стаканчиков, острыми краями нежного солоноватого крекера зачерпывали прямо из баночки сахалинскую красную икру и заедали все это маленькими кусочками банана и московскими шоколадными конфетами. Им казалось, что они давно – давно знают друг друга, но по какой-то удивительно нелепой случайности не виделись много лет. И вот теперь встретились и не могут наговориться. Они наперебой рассказывали друг другу о своей работе, друзьях, родных и знакомых, о забавных случаях из их жизни. И жизнь каждого из них удивительным образом вплеталась в их собственную, но это никого не тяготило. А наоборот. Появлялось новое ощущение родства и близости, что было необычайно приятно.

– Ой, ребята, – воскликнула вдруг Людмила, посмотрев на часы, – половина второго. Завтра подъем в шесть утра. Все, вы как хотите, а я пошла.

Сергей проводил ее до соседнего номера и вернулся. Мария Леонидовна продолжала сидеть в своем кресле. Ноги и руки отказывались слушать ее. Она хотела встать, пойти к себе, но не могла даже пошевелиться.