Роза Шорникова - Момент сближения

«Боже, что он обо мне подумает?»

– Успокойтесь, Машенька, – Сергей немного наклонился над креслом, – осталось всего четыре часа. Так может быть, и не ложиться вовсе, в самолете отдохнем.

И снова внутри что-то защемило, заволновало, снова накатила эта тягучая волна ожидания чего-то неизведанного и такого прекрасного. «Какой все-таки славный город, этот Париж», – внезапно промелькнула невесть откуда появившаяся мысль и тут же растворилась в сладостном благоговейном дурмане…

Аэропорт встретил их размеренным гулом суетящихся пассажиров. Служащие привычными движениями выполняли свою повседневную работу. Обычная предполетная суета.

Мария Леонидовна сдала свой чемодан в багаж и теперь прогуливалась среди разнообразия беспошлинных товаров даже не с целью что-то купить, а просто чтобы потратить оставшиеся франки. «Так что же произошло?» – размышляла она, вертя в руках очередную безделушку. – «Что со мной произошло?» Что же с ней произошло? Неужели и она не смогла удержаться от того, чтобы не попасть в ловко расставленные сети этого безумного города? Чувства, которые она так усиленно старалась погасить в себе все эти годы, вдруг одним разом всколыхнулись где-то в самой глубине ее души и выплеснулись ярким мощным живым фонтаном безудержного безмерного счастья. Она едва не застонала от вновь нахлынувших воспоминаний. «А все-таки я, наверное, счастливая», – подумала Мария Леонидовна и направилась к кассе.

«Боинг», яростно урча всеми четырьмя моторами, равномерно набирал скорость, чтобы через несколько мгновений оторваться от взлетной полосы. Сергею удалось уговорить рядом сидящего пассажира поменяться местами с Марией Леонидовной, и теперь они сидели вместе, все втроем, пристегнутые ремнями безопасности и смотрели, как за окошком иллюминатора белые всклоченные облака уплывали вниз, устилая собой дно безграничного небесного океана. Самолет лег на курс.

– Ну, все, теперь я буду спать, – сказала Людмила, прикрывая зевок рукой и удобнее устраиваясь в кресле. – Самолет для меня – лучшее снотворное.

– Проспит до самой посадки, уже проверено, – уверенно подтвердил Сергей.

Полет проходил спокойно. Стюардессы бесшумно сновали по салону, командир корабля изредка делал пояснительные объявления по радио, на экране дисплея демонстрировался какой-то бесконечный фильм, пассажиры, кто как мог, коротали время.

Мария Леонидовна и Сергей время от времени обменивались дежурными короткими фразами, даже не пытаясь поддерживать разговор. О вчерашнем не было сказано ни слова. Мария Леонидовна сама не знала, хочется ли ей говорить об этом. Еще один эпизод из жизни. Страстный, волнующий, сладостный, но всего лишь эпизод, который имеет свое начало и конец.

«А может быть, это просто логическое завершение пребывания в Париже?», – подумалось ей. – «Ведь не случайно же говорят, что Париж – город любви». Но что-то все-таки мешало ей утвердительно ответить на этот вопрос. «Ладно, не стоит углубляться, время покажет», – философски решила она, и в этот момент моторы со страшной силой заревели во все свои четыре глотки, и самолет затрясло так, что, казалось, он сейчас просто рассыплется. Марию Леонидовну буквально вдавило в кресло, и она просто не в состоянии была даже повернуть голову. Среди пассажиров началась легкая паника.

– Уважаемые пассажиры, – голос командира корабля звучал спокойно и ровно, – наш самолет попал в зону турбулентных потоков. Просим, во избежание травм, оставаться на своих местах и пристегнуть ремни безопасности.

Раздались короткие сигналы сирены и зажглось табло: «Не курить. Пристегнуть ремни». Пассажиры разом все замолчали и, как завороженные, уставились на это немигающее табло, словно боялись пропустить момент, когда оно погаснет.

Самолет не переставало трясти. Сергей сидел бледный, плотно сомкнув губы и закрыв глаза. Одной рукой он инстинктивно прикрывал спящую сестру, а другой все сильнее сжимал руку Марии Леонидовны, словно старался не дать ей войти в резонанс с этой сумасшедшей тряской. Марии Леонидовне казалось, что она отчетливо слышит хруст собственных пальцев, но ей так было спокойнее и легче. В эти минуты она словно слилась с ним в единый организм, который жил своей обособленной жизнью. Она чувствовала его учащенный пульс, его прерывистое дыхание, его мысли словно проносились через нее и становились уже ее мыслями.

«Париж, Париж, не отнимай у меня то, что ты так великодушно мне подарил», – снова и снова прокручивалась в голове одна и та же фраза.

Тряска прекратилась так же внезапно, как и началась.

– Уважаемые пассажиры! Турбулентная зона закончилась. Благодарим вас за спокойствие и выдержку. Желаем вам счастливого пути! – снова проговорило радио. Табло погасло. Пассажиры зашевелились в своих креслах, забрякали замки привязных ремней.

Он по-прежнему не отпускал уже совсем онемевшей ее руки. Она и не пыталась освободиться.

На соседнем кресле мирно спала Людмила.

Их было у отца с матерью четверо. В этой семье каждый жил своей жизнью. Отец разрывался между тремя работами без выходных и праздников. Мать приходила вечером домой, согнувшись под тяжестью неподъемных сумок, и тут же начинала варить, стирать и мыть, практически делая все это одновременно. На детей у них просто физически не хватало ни сил, ни времени.

Кира много раз задавала себе вопрос, зачем рожать детей, если не можешь ни им, ни себе обеспечить достойной жизни, и еще в десятом классе твердо решила, что ее ребенок будет жить по-другому. Во-первых, он будет у нее один. Во-вторых, он никогда не будет ни в чем нуждаться. И, в-третьих, она постоянно будет рядом с ним, чтобы всегда и во всем ему помочь. Мужчина, от которого должен будет родиться ребенок, в ее планы тогда не входил вовсе.

Постепенно мечта обрела вполне определенные очертания, и Кира начала воплощать ее в жизнь.

Она успешно окончила школу и институт. На работе ее считали толковым специалистом и неплохо платили. И вот, наконец, настал тот момент, когда она поняла, что готова к рождению ребенка.

…Кира сидела, склонившись над детской кроваткой. Малыш крепко спал, широко раскинув сжатые кулачки и тихонько причмокивая. Ее Алешенька, ее мальчик. Этот маленький человечек для нее теперь – самое главное в жизни. Теперь ее жизнь уже не принадлежит ей самой, теперь каждый удар своего сердца она должна соразмерять с необходимостью сделать что-нибудь для него, чего бы ей это ни стоило. Кира полностью подчинила свою жизнь сыну. До трех лет она сидела с ним дома, по ночам делая расчеты и переводы, чтобы днем водить его на массаж и в бассейн. К шести годам мальчик свободно писал и читал, затем специальная математическая школа с факультативным изучением иностранного языка. Музыкальная школа, бальные танцы, постоянные походы в театры, музеи и на концерты дополняли обязательную программу обучения и всестороннего развития ребенка.