Илана Городисская - Аттестат зрелости

Тем временем, вся посуда на кухне была вымыта, кроме нескольких кастрюль и противней. Эту тяжкую работу взял на себя Шахар. Он был счастлив помочь, потому, что ему казалось, что таким образом он сможет еще больше очистить свою совесть. Шимрит поощрительно вручила юноше мыльную губку, заметив, однако, что уборки, как правило, являются задачей домохозяек, хотя иногда они полезны и мужчинам.

– Моя мама никогда не убирает сама, – ответил парень. – Для этого у нас есть помощница.

– К сожалению, никакие помощницы мне не по карману, – вздохнула Шимрит. – Вот моя единственная помощница! – и она кивнула в сторону Галь, при этом поглядев на нее с любовью, какую способна выразить взглядом только мать.

Галь тем временем кипятила чайник, чтобы приготовить недомогающей Лиат чай. А та сидела на знакомой с детства кухне, как неродная, проклиная тот момент, когда она позволила Шели вытащить ее сюда. Шимрит обратила внимание ее самочувствие и спросила, что с ней.

– Ничего особенного, – неловко ответила девушка, жмясь спиною к обогревателю. – Просто горло.

– Я уже делаю чай для Лиат, – быстро вставила Галь. – Кому еще? – окинула она взглядом маму, Шахара и вторую свою подругу.

– Давай для всех, – взяла шефство над товарищами Шели, раскладывая пирожки на широком блюде и выполняя прочие просьбы хлебосольной хозяйки.

– Сейчас подам апельсины, – засуетилась Шимрит. – Они полезны при простудах. В этом сезоне многие болеют. Надо бы купить витаминчков.

– Шимрит, как ты заботишься о нас! – восхищенно воскликнула Шели.

– Конечно! Вы все мне как дети. Ведь вы же росли у меня на глазах, – не без удовольствия, искренне отозвалась та.

Да, невзирая на хмурость Лиат, атмосфера на кухне царила домашняя, как в старые добрые времена, когда эти ребята, еще семиклассники, собирались под крылышком матери Галь, часами обсуждая свои, исполненные детской беспечности и наивности, истории. Теперь они выросли, и их истории, равно как и их жизни, потеряли свою прежнюю беззаботность. Но, все равно, былая душевная атмосфера заколдовывала всех присутствующих, привыкших считать себя близкими людьми.

– А вот и чай, – проговорила Галь, наливая кипяток в стакан, который подала Лиат, а вслед за этим с легкостью наполнила еще четыре чашки.

Вскоре Шахар закончил с кастрюлями и противнями, вытер руки, и присел к накрытому столу справа от своей девушки. Он поработал нелегко, зато почувствовал себя непринужденно. Парень до краев наполнил тарелку Галь, потом свою, и стал есть с аппетитом. Помимо чая с пирожками, из угощений на столе были нарезанные апельсины, несколько горячих блюд и салаты.

За столом приятели активно делились последними событиями. Опять им вспоминался кемпинг, особенно, как ни странно, Шахару. Потом Шимрит поинтересовалась у юноши, как обстояли дела с его эссе, и получила твердый ответ, что оно удалась на славу. Услышав это, Галь сочла нужным промолчать, а Лиат мужественно снесла очередной удар.

– Не мог бы ты мне объяснить, – снова заговорила Шимрит, – почему больше никто из всего класса не взялся за такую работу?

Шахар, почувствовав скрытый подвох, нашел в себе силы сгладить и этот острый угол:

– Потому, что этот бонус не входил в обязательную программу, и никто в период сессии не хотел браться за него. Ну, а я давно уже интересовался темой, на которую написал свою работу, и решил использовать ради нее эту возможность. Не было бы интереса – ничего бы не было.

Обтекаемый ответ молодого человека сполна удовлетворил и Галь, и ее мать. Сам же Шахар обрадовался, что с честью вышел из внезапного тупика. Ему было плевать, что пришлось сказать полуправду, главное, что в истории с его эссе была, наконец-то, поставлена точка.

– Между прочим, – энергично заговорила его девушка, забегая дорогу, – Одед мне как-то говорил, что тоже хотел писать такое эссе, но по литературе.

– Разве? – удивилась Шели.

– Да, – подтвердила Галь, – он мне сам это сказал.

– Почему же он тогда не написал его?

– Из-за того, о чем только что упомянул Шахар. Нагрузка, сессия.

– Вот лентяй, – многозначительно усмехнулась Шели, уплетая горячие закуски.

– Никакой не лентяй! – запротестовал Шахар. – Сегодня мы с Галь случайно узнали, что наш Одед, оказывается, поэт!

И он рассказал о случае с выпавшим из тетради Одеда листком.

Его рассказ был выслушан при полном внимании со стороны пораженных слушательниц, а Галь все время поддакивала ему.

– Это ж надо!.. – протянула мать Галь, потягивая свой чай. – Нет, правда, хороший стих?

– Я не очень разбираюсь в поэзии, – сказал Шахар, – но мне он понравился.

– И мне, – подхватила Галь, – но мне он показался очень грустным. Там были такие фразы: "Тоска останется со мной".… "Мне одиноко".… "Каждый должен нести свою тяжесть".… Что-то в этом духе. Не слишком оптимистично. "Я не один, я с близкими людьми".… Так ведь он начинался? – обернулась она к своему другу.

– Кажется, так, – кивнул тот.

– Интересно, почему же Одед скрывает свой талант? – непонимающе заметила Шимрит. – Если все так, как вы говорите, то ему надо публиковаться, может быть, в вашей школьной газете или в каком-нибудь молодежном журнале. Почему бы и нет? Его бы заметили, может, это дало бы ему путевку в жизнь.

Окончательно выбитая из колеи Лиат, которой очень хотелось вновь переключить внимание на себя, немедленно перехватила инициативу:

– Я не читала стихов Одеда, но я знаю его самого. Этот парень вечно витает в облаках, живет в своем внутреннем мире, и никогда не рассказывает о том, что творится в его голове. И, если он сочиняет стихи, то, наверное, не о природе и о погоде, а сам надумывает себе свои сюжеты. Стоит ли ожидать, что он решится понести свою писанину в журналы, если даже нам, своим друзьям, показывать ее не хочет? – протароторила она осипшим голосом.

– Значит, ты полагаешь, что это стихотворение Одеда неправдивое? – переспросила Шимрит, не скрывавшая своего удивления.

Лиат, прекрасно понимавшая в душе, что Одед не солгал ни в единой строчке, тем не менее недоверчиво пожала плечами, не спуская воспаленных глаз с Шахара и его девушки.

– Я так не считаю, – мгновенно выпалила Галь, всем своим видом выражая недоумение. – Этот стих, сам его заголовок, не показались мне надуманными. Уж очень все в них было реалистично. Даже искренне.

– Почему ж тебе так показалось? – сухо возразила ей Лиат. – Что же в нем такое было, что ты купилась на фантазии Одеда? Мне просто хочется понять.

– Лиат, поскольку ты не читала этот стих, то нам будет сложно тебе объяснить, – перебил ее Шахар, стараясь избежать нового конфликта. – Но написано было душещипательно.

– Для поэта необязательно быть во всем искренним. Главное – вызвать сочувствие. Верно? – подытожила Шели, которую напряг спор, затеянный Лиат.