Елена Пильгун - Позывной Волк

Катька шла по Баррикадной, уставившись на шпиль сталинской высотки. Напрасно: один раз едва не грохнулась, споткнувшись о бордюр недоделанного тротуара. Пришлось смотреть под ноги да по сторонам, на бурлящее варево повседневности, изредка вскидывая взгляд к молчаливым и строгим вершинам ушедшей эпохи. Такой она придумала себе маршрут – от Кудринской площади до Киевского вокзала.

Арбат встретил Катьку всем, чем был богат, словно на самом деле хотел проводить её. Из закусочных в морозный воздух струились дивные ароматы пережаренного в масле мяса, над ними царили блатные гитарные аккорды с претензией на Цоя, за углом трое звонко чокались и пили прямо из горла, а совсем уж тихо – слышащий да услышит – раздавалось шамканье пожилой учительницы: «Книги!.. Купите две – третья в подарок».

Встречные мужчины глядели на Катьку оценивающе, но быстро сникали: во-первых, ясный полдень не давал таких прав, какие обычно даёт синюшный, подсвеченный фурацилином фонарей вечер, а во-вторых, из открытых частей тела у Катьки сейчас были только глаза. И глаза эти советовали проходить и не задерживаться.

«Интересно, а в Питере такой же бардак, или там, типа, культурная столица?» – подумалось Катьке, но эту мысль она додумать не успела. «Москва будущего» – словно услышав Катькины мысли, Арбат подкинул ей кое-как слепленный стенд с разнокалиберными значками. Заметив интерес девушки, тощий пацан-альбинос высунулся из-за стенда, приглашающе кивая ей и всячески демонстрируя готовность услужить. «Немой», – дошло до Катьки, и она не стала смущать парня, переключившись на товар.

«Товар» был эпичен. Звездолёты над Кремлём, пятиуровневые развязки над площадью трёх вокзалов – это было взрывное смешение фантастического, но уже свершившегося на Западе настоящего а-ля «Звёздные войны», и трогательной, никому не нужной, но всё-таки не похороненной окончательно советской веры в светлое будущее.

– Мне, пожалуй, вот этот… нет, вот тот! – заметалась у стенда Катька, одолеваемая желанием унести с собой всю экспозицию и паренька в придачу. А ведь и правда смешно: туристы вот увозят с собой на память прошлое первопрестольной, а она, коренная москвичка, заберёт с собой в другой город её – чем чёрт не шутит – грядущее.

Мятая пачка бумажной мелочи перекочевала в барсетку альбиноса. Грея значок в ладонях, Катька ретировалась с Арбата и через арку Смоленской вынырнула обратно на простор Новинского бульвара.

У гостиницы «Украина» снимали какой-то фильм. Интереса ради Катька поглазела немного на работу съёмочной группы (родилась бы мальчиком – пошла бы на операторский, управлялась бы сейчас с камерами одной левой). Снимали криминал: у входа прозвучала пара холостых выстрелов, один из актёров картинно распластался на ступенях лестницы.

– А то мало нам стрельбы, – поморщилась Катька и свернула на набережную, не оборачиваясь больше.

Празднуя выходной, кучковались на льду рыбаки; если убрать их, оставив только проделанные лунки, то казалось, что по заснеженному льду кто-то тоже прицельно стрелял с небес. На том берегу, чуть в стороне от Экспоцентра, затевалась масштабная стройка, экскаваторы лениво месили грязь в котловане. Машинально Катька подняла перед глазами руку с купленным значком: под синим небом стеклянная башня в сто этажей, а утреннее солнце простреливает её навылет. Секунда – и осколок чужой мечты встаёт, как родной, на место развороченного пустыря.

– Вот бы такую тут и построили, – выдыхает Катька, улыбаясь непонятно чему.

Приветственного бокала амброзии – отчего-то Азеф сразу признал в ней настоящую, с Круга Первого – было явно недостаточно, чтобы захмелеть, но в самый раз для того, чтобы возмечтать о постоянной прописке на этом круге. Отряд встрёпанных и растерянных стажёров ловко распихали по боковому ряду, и собрание началось.

– Добро пожа-а-аловать! – перекрывая шорох складываемых крыльев, разнёсся по залу голос Наставника. – Всякий раз я вижу, какие вы разные, и всякий раз не устаю благодарить Господа нашего, что мы – одна команда!

Это был код, команда, триггер, одна из невероятного множества условностей ангельского мироздания. На автопилоте Азеф сомкнул ладони, опустив очи долу, и попытался сказать мысленное «спасибо» тому, кто ни разу не соизволил лично явиться на собрание. «Дурак! Тебе даже не под силу представить, как Он занят! – взвилась в праведном гневе богобоязненная часть Азефовой души. «Да насрать ему на вас, а на людей и подавно!» – не остался в долгу прежний, недобитый Азеф, воинствующий антитеист и скептик восьмидесятого уровня.

– Оставим романтические сказки про ангелов-хранителей поэтам девятнадцатого века, – вещал Наставник. – Стоит идти в ногу со временем. Итак, каждый из вас с сегодняшнего дня становится Куратором для своего подопечного… или подопечных.

Азеф разомкнул ладони и прикрыл глаза. Собрания хороши были тем, что в их белом шуме можно было затеряться, оставшись со своими мыслями и не отключаясь при этом от общего ментального пространства. Плохи собрания были по этой же причине: создавать «покровы» для шальных птиц в собственной черепушке стажёр ещё не умел, и потому опасался, что для старших ангелов подобен препарированному мотыльку на лабораторном стекле.

– От стараний Куратора зависят успехи подопечного, – тут Наставник внезапно подмигнул не то Азефу, не то его соседу, – и… ну-ка, вы уже догадались! – от успехов подопечного зависит ранг и вознаграждение Куратора! Так что не выбирайте себе кого попало. Ну, а если чувствуете, что дело совсем безнадёжное, всегда можно выбрать другого подопечного. Это конечно, скажется на вашем рейтин…

– А прежнего куда? – не удержался сосед Азефа, тощий парень с густой каштановой шевелюрой. – Разве можно людям без ангела?

Кажется, ангел вопросил пространство чуть громче, чем положено при риторических изречениях, и наставник немедленно обернулся в его сторону.

– Вы правы, э-э… Владислав. Нельзя людям без ангела. Но пока набирайтесь опыта с теми, кто полегче. А что до особо сложных случаев…

В зале вдруг повисла тишина, и в этой тишине у кого-то в заднем ряду с сухим коротким треском перегорел нимб.

– Сложные случаи мы ведём отдельно, – дёрнув выщипанной бровью, одним махом выдал Наставник. – Они пригодятся вам… чтобы сдать экзамен. На Круг Второй.

Шорох снега по стеклу заставил Алека вернуться в реальность. Реальность была странной. Потерявшийся во времени и пространстве, Алек скользил взглядом по полутемной комнате так, как будто видел ее впервые. Неужели здесь, в клетушке на Маяковской – о, не все так плохо, он еще помнил адрес, – прошел весь ноябрь и, ммм, двадцать один день декабря? Неужели он сумел работать в этом хламовнике, где уборка была последним делом, на которое стоило тратить драгоценные секунды? Ехидная часть Алека, неубиваемая и вечно молодая, обратила внимание на норовящие слететь брюки и поправила, что последним делом была не уборка, а еда. Алек тихо хмыкнул и потянулся всем телом, хрустя позвонками. Брюки пришлось ловить в полете.