Елена Пильгун - Позывной Волк

Азеф, тело которого внезапно вспомнило венский вальс и элемент «до-за-до», изящно крутанул девчонку на клочке свободного пространства, невидимой завесой крыльев создав нужный порыв ветра. С искрящимся смехом Катька поймала волну… И едва не снесла ближайшую вертушку с картинами. А на выходе из этого па ее уже ловил Алек Бессчастнов.

«Сообразим на троих», – усмехнулся Азеф, принимая чужие правила игры и откладывая на потом вопрос о том, кто решил, чтобы эти двое встретились. А еще интересно бы узнать, как предыдущий хозяин, тьфу, ангел, справлялся с этой маленькой оторвой.

– Простите, я чуть было…

– Чуть-чуть же не считается, верно?

Браслеты на руке Азефа искрились как предновогодний проспект. В голове стажера играл венский вальс. Да к демонам весь этот мир! Всю эту страну, живущую бартерами и очередями, эти талоны и ваучеры, за ночь добавляющиеся нули к ценникам и зарплатам… Азеф ловил себя на мысли, что потерян для земного мира раз и навсегда. Он не знал, не понимал, не предвидел иногда простейших вещей. Словно отрубили ему модуль логики, оставив только интуицию. Да он, если хотите знать…

– А это ваши картины? – робкий вопрос классического постановочного знакомства.

– Мои. Вам нравится?

…чувствовал себя порой беспомощней своих подопечных, хотя и пробыл с ними рядом пока от силы трое суток. Они как-то жили, выкручивались, а он и сунуться боялся к ним всерьез. А зачем? Катька вот каким-то макаром нашла сюжет для серии репортажей. Святослав еще не сгорел на своем заказе до Азефа, наверно, не сгорит и после. Алек нашел в себе силы закрыть проект и выйти с картинами на люди. Зачем я вообще им нужен?

– Это ангелы?

Заиндевелый багет. Касание замерзших пальцев. Взрывающийся в сонной пульс художника, которому уже, кажется, все равно, купит эта маленькая, едва оперившаяся девчонка в черной куртке с овчинкой хоть одного из Ангелариума или нет. Он родную душу нашел в этом сумасшедшем мире!

– Ну, я еще тот атеист, но пофантазировать ведь можно… Хотя кому это надо. Вам они нравятся? Правда? Любого выбирайте.

А вот тут уже Азефу стало не до самобичевания. Уж больно знакомой была эта интонация и радужное пламя от синего до красного, полыхнувшее сейчас от художника в сторону Катьки. Раздари все идеи, вещи, мысли. Иди налегке или сдохни на месте, что для тебя проще?

То ли Катька услышала мысли напрягшегося ангела, то ли сама вдруг увидела вектор стоящего рядом человека, но веселье с ее лица резко схлынуло, оставив слегка окаменевшую улыбку. Наверно, подсчеты финансов и дятел в виске, что еще надо тетке за квартиру что-нибудь оставить, слишком четко проступили в фонарном свете на лбу Катьки, потому что Алек качнул головой и грустно улыбнулся.

– Я просто так отдам. Выбирай… те.

Катька, сдавшаяся на милость побежденного, подошла к картинам ближе. Азеф, от которого тут уже ничего не зависело, поиграл крылом, кидая шальные оранжевые блики на застывшие фигуры Зорчих. Извращенцы эти художники, вот что. Нет таких ангелов на небе, с горечью подумал Азеф. Нет ни в одном круге. Все с глазами, обычными телами и вообще… почти люди.

Девчонка присела на корточки перед самым нижним рядом картин и вдруг подорвалась из положения сидя с каким-то нечленорадельным воплем.

– Вот это… Это ваше?!

Азеф едва не стукнулся лбом с Алеком, нырнув к указующему персту девчонки. Дешевая деревянная рамка, белая бумага под стеклом с переплетением черных линий туши и акварельных пятен. Явно сделана давно, но решительно, как и Ангелариум. Словно это тоже не будет никогда существовать, и можно фантазировать на двести процентов. Высокое здание до самых облаков, напоминающее кристалл какого-то минерала. Сеточка опорных каркасных линий, четких и строгих, бьется острыми углами об акварельную растяжку рассвета над рекой от бледно-желтого до синевы, а зеленые пятна деревьев у основания только подчеркивают величие башни.

Алек быстро глянул на взволнованную девушку, судорожно роющуюся в сумке. Азеф, который вообще ничего уже не понимал, внаглую вперся в мысли художника, но там было лишь недоумение и растерянность.

Через долгих полминуты в ладонь художника лег круглый значок. С копией той самой зарисовки под стеклом. Алек, щурясь, рассматривал в неверном свете вещдок нарушения авторских прав, а Катька, сбиваясь и с трудом подбирая слова, рассказывала, как она это нашла в Москве на сувенирном развале в начале Арбата.

Если бы Азеф курил, то уже давно бы стоял рядом с сигаретой. А так оставалось только грызть ногти и прикидывать, к кому бы обратиться за консультацией по поводу судебного разбирательства в современной России. Хотя, конечно, стоит посмотреть по сторонам и сразу станет ясно, что авторское право – это последнее, чем займется здесь судебная система на досуге. Лет этак через тридцать.

– Пару лет назад я жил и работал в Москве, – тихий голос Алека с трудом перекрывал гомон вечернего проспекта. – Случайно попал по студенческим связям в «Моспроект-2», к Тхору Борису Ивановичу. Он стал для меня Учителем… – Алек вдруг оборвал себя, словно и так открыл лишнего, и дернул молнию на куртке, подставляя грудь ветру с Невы. – Я делал зарисовки к его проекту Делового центра. Ты же из Москвы, должна была слышать. Деловой центр. Сити. Небоскребы на излучине реки. Все пальцем у виска крутили, а мы рисовали эти вот аметистовые кристаллы. А проект стопорили раз за разом… Вот он и отпустил меня. Сказал возвращаться, когда дадут добро, а сейчас не терять времени. Только толку. Зорчих вот нарисовал.

Метель несла им обрывки песен Цоя, что играли за спиной, на канале Грибоедова. И все вокруг было настолько ирреальным и невозможным совпадением пространства, времени и дат, что на Азефа накатило странное оцепенение вселенского счастья. Что он этим двоим? Браслеты на руке аж жгутся и стремятся перепрыгнуть через тусклый зеленый Святослава Федосова. Сейчас Катька выудит из нагрудного кармана деньги, целомудренно отвернувшись от художника, заплатит за эскиз, как бишь ее, башни «Россия», он еще ей ангелов надает в благодарность…

– Алек.

– Катя.

– Ты в Питер надолго?

Порадуйся за них, Азеф, ангел-стажер Третьего Круга Блаженства. Порадуйся да и все. Они справились без тебя, но значит ли это, что ты им не нужен?

С упорством проходческого щита под Москвой-рекой Влад стремился связать воедино все пункты своих отрывочных знаний об ангельском мироустройстве.

– Будь ты человеком, давно бы уже посадил зрение на пару-тройку единиц, – прокомментировал невидимый Библиотекарь, выдёргивая нужную книгу с уютной полки. – Не в меру любопытен ты… стажёр. А-а, или на этот раз вам с товарищем библиотеку в качестве нагоняя впаяли?