Алексей Иванов - Еврей в хорошем смысле этого слова. Биографическая повесть в трёх частях и двух приложениях о юности, дружбе, любви и многом другом

Самым красивым местом у Аркаши (и предметом моей постоянной зависти) был, конечно, нос, доставшийся ему от папы. Он у него был с горбинкой, практически как у Жерара Филипа. Аркаша им очень гордился и всегда в компании старался занять место и принять такую позу, чтобы профиль было лучше видно. Даже поворачивал время от времени голову из стороны в сторону… точь-в-точь как орёл в зоопарке.

Но профиль профилем, однако, даже в столь юные годы женские, пардон, девичьи уши и души нужно было чем-то заполнять. А делать это ему было практически нечем, ну, скажем так, не был Аркаша остёр умом. И вот этим заполнением занимались как раз мы, Аркашины друзья: шутили, рассказывали анекдоты, серьёзные и смешные истории, пели песни под гитару… Главный же приз в лице самой прекрасной дамы доставался Аркаше. Естественно, и Славик, и уж тем более Сёма, шикарный гитарист, не оставались без наград, девушек и им тоже хватало. Не хватало, как правило, только мне. Отсюда и постоянные, зачастую злые шуточки, переходящие в шутовство, и стремление выпить больше всех, из-за чего, даже когда девушек было достаточно, никакого продолжения уже, увы, не следовало.

Нет, у меня тоже, конечно же, была первая любовь. Это как раз случилось в «Артеке» после 6 класса, девочку звали Женя, нам было по 12 лет. Мы с ней танцевали медляки на танцах, гуляли. Потом я с ней долго переписывался, несколько лет. Постепенно интенсивность переписки ослабевала. А прекратилась она совсем уже в институте, после того как Женька написала в письме, что выходит замуж и скоро у неё будет ребенок. Я был в шоке, как это может быть, какой замуж, ты же мояпервая любовь. Короче, так расстроился, что даже не стал писать ответное письмо… а может, написал, честно, не помню. Лет через 25, будучи в командировке в городе, где жила Женя, я с ней все-таки встретился, но сейчас не об этом.

Так вот, постепенно у меня сложился комплекс, связанный с моей внешностью. Особенно, как я уже намекал, досаждал мне нос картошкой. Бороться с ним (с комплексом, а не с носом) оказалось сложно, но возможно. Уже в институте я прочитал книжку про Сирано де Бержерака, и меня как молнией озарило – это же про меня: и нос, и шпагой владеет (я, кстати, забыл сказать, пятнадцать лет профессионально занимался фехтованием), да и умный же, стихи пишет (стихи, правда, я начал писать попозже). В общем, переварив и осмыслив всё это, я расстался курсе на втором с «позорной девственностью» и стал нормальным молодым человеком со всеми, как говорится, вытекающими. Вот так СВОЕВРЕМЕННОЕ (а не скоропалительное школьное) знакомство с классической литературой позволило мне поднять собственную самооценку!

Вернёмся, однако, к школьным годам. Сёма всячески старался поддерживать статус секс-символа и секс-гиганта. Даже, по его словам, писал эротический роман, основанный на личном опыте, который должен был стать просто бестселлером. Но, к сожалению, нам прочитать из него хотя бы главу не удалось, поскольку роман был найден Сёмиными родителями и уничтожен. Наличие у их сына ещё и литературных способностей они явно не оценили. Как выяснилось, горят даже такие рукописи.

Однажды Аркаша обратил внимание на то, что Сёма стал немного глуховат. На его вопрос мне: «Почему?» я в шутку ответил: «Сексом много занимается». Аркаша заволновался: «Как же так, я же больше занимаюсь». После этого некоторое время в общении с нами Аркаша всё переспрашивал или просто не слышал. Через какое-то время ему, видимо, это надоело, и слух нормализовался.

Возвращаясь к событиям начала этой главы, я, честно говоря, сильно сомневаюсь, что между Варей и Аркашей случилась большая любовь. Страсть – да, похоть – сколько угодно, а вот любовь… ну не верю я во влюбленного Аркадия. А вот Славик в 9 классе реально влюбился. У Вари была лучшая подруга Алёна. У неё была копна кудрявых каштановых волос, зелёные глаза, длиннющие ноги и голос с лёгкой хрипотцой, как у певицы Аманды Лир. Звали мы её почему-то Скалолазка, как героиню песни Высоцкого, но вот почему – убей Бог, не помню ни я, ни кто-либо другой из участников тех событий. В общем, Славик влип в неё по самые уши. Сдаётся мне, что и она не была к нему равнодушна.

Надо сказать, что в это время в моде были мини-юбки, поэтому одним из самых увлекательных занятий в школе в теплое время года было наблюдать снизу, как девчонки поднимаются по лестнице. Стринги тогда, конечно, еще не изобрели, но всё равно это было очень интересно. Однако, как это обычно бывает в гонке вооружений, у девочек очень быстро появилось контроружие. И вот, чтобы сломать нам кайф, девчачий портфель перемещался в район попы и нёсся двумя руками весь пролёт. Неудобно, конечно, но очень эффективно. Увидеть это захватывающее зрелище можно было только при совпадении двух условий: первое – если девушка была уверена в безупречности своих… ну, в общем, нижнего белья, а второе – если девушка сама хотела, чтобы это кто-то увидел. Как понимаете, второе условие случалось достаточно редко… со мной лично ни разу.

Но, отставив в сторону лирические отступления, еще несколько слов про Славика и Алёну. Их отношения были довольно продолжительными и довольно бурными. Фактически закончились они уже в институте, когда Алёна, устав, видимо, ждать моего друга, приняла предложение от ещё одного нашего одноклассника, с которым училась в медицинском. Кстати, интересный факт: в каждом из трёх классов нашей параллели случилось по одной семейной паре. Правда, долгоиграющей до сих пор оказалась только одна из них. Алёна со своим мужем развелась, тот уехал в Германию, где работает хирургом и регулярно присылает Алёне вызовы, по которым она уже с новым супругом ездит в Европу. Такие вот «высокие отношения». Ещё более интересной, на мой взгляд, является история с моим соседом Шурой, о котором я уже писал (мы у него покупали с Аркашей пластинку для Сёмы на день рождения). Он тоже, уж не помню, как быстро, развелся со своей первой женой – одноклассницей, а вот дальше… внимание, женился ещё на одной своей однокласснице. «О, сюжет!», как говорил один полотёр.

И ещё немного о подругах Вари. До Алёны её центровой подругой была девочка по имени… Маруся Климова. Да-да, полная тёзка героини известной песни (но мы тогда, конечно, об этом даже и не подозревали). Она, кстати, тоже была на той самой «огурцовой» практике. Так вот, мы с Марусей, как бы сказать, испытывали определенные симпатии друг к другу. Особенные симпатии я испытывал… к её груди, ибо была Маруся уже в те юные годы «знойной женщиной, мечтой поэта» (вот как чувствовал я, что начну-таки писать стихи). Надо сказать, что всепоглощающую любовь именно к этой части женских тел я смог пронести через всю жизнь. К сожалению, после седьмого класса родители Маруси переехали, и мы больше ни разу не встречались. Ах, как же я сожалел об этом… и о том, что не ездил в совхоз «Морской»…