Елена Пильгун - Радуга на сердце

Напряжение. Сочувствие. И… бессилие?

Практикантка не спускала глаз с Санькиной спины, и почему-то от её взгляда в стылом кондиционированном воздухе кабинета становилось чуть теплей. Ладно. Тебе, Алёна, я, пожалуй, не стал бы лгать.

(Да).

2.…

3.…

4.…

Следующие три вопроса касались какой-то проходной ерунды и были поименованы Буревестником как «пляски горностая, жмите что угодно, оставайтесь на линии, ваше мнение очень важно для нас, аахах…».

5. Бывало, что я обсуждал своих знакомых в их отсутствие.

(да) (не знаю) (нет)

«Это шкала искренности, – всплыла в памяти подсказка хакера. – Даже если ты немой от рождения, отвечай „Да“».

Что ж, так тому и быть. Тем более, хотел бы я видеть человека, который бы никогда в жизни этого не делал. Как там у Булгакова? «Есть что-то недоброе в мужчинах, избегающих вина, игр и общества прелестных женщин…»

6. В последнее время я плохо сплю.

(да) (не знаю) (нет)

Санька резко выпрямился и сжал пальцами край шаткого стула. Не знаю, что ты там себе считываешь, хитроумная прога, только б ты не подумала, что этот зашкал пульса в горле – верный признак наличия каких-нибудь скелетов в моём шкафу. А, впрочем, лучше уж думай, что я насквозь проворовавшийся жулик, чем вытащи на свет божий весь этот раздрай с женой, дочерью, трекером, Линь…

Стоп. Не думать. Не. Думать.

Ты пуст, Санька. Сейчас ты тряпичная кукла вуду, набитая соломой от макушки до пяток. Но ведь солома так легко вспыхивает от любой искры…

7. Если мнение начальства противоречит здравому смыслу, а принятое руководителем решение представляется мне ошибочным, я, как правило, предпочитаю промолчать по этому поводу.

(да) (не знаю) (нет)

«Чуваки, кто не может промолчать – выбирайте „не знаю“, скинете набранный балл в двадцатом вопросе…» – вещал в голове тихий голос Кирьки.

К чёрту нейтраль, Буревестник. Никто не даёт гарантий, что если сделать, как должно, то и будет как надо…

(Нет).

Оставшуюся пару десятков вопросов Санька пролетел на автопилоте, равно как и тест на скорость реакции, таблицы с перепутанными цифрами и короткую методику на цветовой выбор. «Постарайтесь забыть о ваших предпочтениях в одежде, выбирайте, какой оттенок вам нравится именно в текущий момент», – робко подала голос Алёна. Так и быть…

Чёрный. Красный. Серый. Синий. Коричневый. Жёлтый. Зелёный. Фиолетовый.

Экран осветил уставшее Санькино лицо благой вестью текстовой строки «Тестирование завершено», и пару минут испытуемый №238 бездумно наблюдал, как Алёна ловит листы распечатки, со скоростью горячих пирожков в фастфуд-забегаловке вылетающих из принтера, а Ангелина Павловна горой нависает над её плечом и просматривает интерпретации, выданные машиной, кое-где внося свои правки. Вечно ты правишь меня, жёнушка… Даже сейчас.

Один лист был упущен растерявшейся Алёной и, словно белая чайка на набережной Невы, невесомо спикировал Саньке под ноги. Стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, Санька покосился на пол.

«…Страдает от подавляемого сверхвозбуждения, которое грозит найти выход во вспышках импульсивного и необузданного поведения. Относительно пассивен и находится в статичном состоянии, хотя тот или иной конфликт и мешает душевному покою. Его природная способность ко всему подходить с позиций критической „разборчивости“ превратилась в отношение „резкого критиканства“, которое все отрицает и надо всем глумится…»

Чёрт подери. Забыл. Яркие цвета – вперёд. «Улыбку – на рожу, иначе…», далее непечатные примечания Кирьки. Санька устало прикрыл глаза, но пробудившийся интерес к «дурацкой методике», которая даже не вопросами, а одними лишь цветными карточками вскрыла самую его суть, заставил его вновь взглянуть на распечатку.

«…Ни в ком он не встречает доверия, расположения к себе и понимания… Считает, что ему отказано в том признании, которое существенно важно для того, чтобы он сам мог себя уважать и что он ничего не может с этим поделать. Сломлен борьбой с трудностями, которую ему приходиться вести в одиночку, не получая никакой поддержки. Хочет избавиться от этой ситуации, но не хватает силы духа, чтобы принять необходимое решение».

Санька стиснул зубы. Сейчас или никогда, так ты писал, Овердрайв?..

Ладно, чёртов тест, добивай.

«…Hеспособен добиться отношений, которые могли бы удовлетворить его с точки зрения взаимной привязанности и взаимопонимания… В выборе партнера пользуется очень строгими критериями, в сексуальной сфере стремится к довольно нереальному идеалу.»

Какого хрена ещё и…

Санька развернулся, случайно сорвав с шеи датчик и вторично напугав Алёну. Ангелина Павловна покачала головой – мол, не врут тесты, вот полюбуйтесь, низкий самоконтроль, импульсивность, чересчур выраженная прямолинейность, склонность к депрессивным эпизодам… Размах в колебаниях настроения усвистел далеко за границы допустимой нормы, а в довершение ко всему высокий нонконформизм позволяет с полной уверенностью утверждать, что…

– Александр Борисович, – словно марионетка, судорожно выдохнула Алёна. – У вас ээ… довольно нестандартный личностный профиль, но дело в том, что вот по этой и той шкале вы немнож… сильно не вписываетесь в рамки, заложенные новыми методическими рекомендациями по отбо…

– Вы не соответствуете занимаемой должности, Александр Валько, – ледяным тоном произнесла Ангелина Павловна, перебив стажёрку. – В течение месяца будет поставлен вопрос о вашем увольнении или, – едва заметная насмешливая улыбка тенью коршуна промелькнула по лицу Святцевой, – переводе на другую должность.

Сволочь ты натуральная, подумал Санька. Садистка. Знаешь ведь, прекрасно знаешь, что нет у нас никаких «должностей для перевода». Ну давай, чертовка, займи свою любимую позицию сверху. Прочти мне мораль о том, что я не вписываюсь в этот дивный новый мир и что сам в этом виноват. И заодно подумай, на что ты жить будешь, если меня уволишь.

– Месяца мне хватит, – выдохнул Санька, глядя жене прямо в глаза. – На всё.

Бросив остаток сил на контроль собственного тела, он поднял с пола недостающий листок, продолжая выжигать взглядом Ангелину Павловну, и с непередаваемым наслаждением увидел, как вскрылся лёд самоконтроля в её гречишных глазах, когда в напряжённой тишине комнаты раздался звук разрываемой пополам бумаги. Вместе с ни в чём не повинной распечаткой рвётся шаблон процедуры, рвётся сама ткань мироздания, открываются порталы для тех, кому уже некуда бежать, и настаёт время уйти, оставив по себе дирижёрский взмах собственной подписи да финальный аккорд хлопнувшей двери.

***

Возвращался от психологов Санька в состоянии полутрупа. Он чувствовал себя лишним. Не вписывающимся в рамки. Не отвечающим ожиданиям. Не винтиком в системе, а песчинкой в точном механизме всего этого межмирья. Он ненавидел себя. И все вокруг. Готовый взорвать Вселенную, он готов был взорвать себя без особых сожалений. И не было спасения от этого. А еще было стойкое ощущение, что сегодняшнее тестирование дало ему вольную от Ангелины Павловны. «И от работы тоже», – робко напомнил зануда в правом подреберье.