Юлия Савагарина - Фёдор

– А где ж шапочка твоя?

– Дайте доесть, – резко оборвала Алёна.

Он расхохотался.

– Я что, старик? Ну, спасибо, шапочка, вот как, значит, ты обо мне думаешь.

– Нет, – вырвалось у Алёны, – и… не называйте меня так.

– А ты старшим не приказывай. Кому здесь сто двадцать семь? Не тебе, уж точно.

Из этой шутки она поняла, что ему двадцать семь. Тот самый возраст, когда красота мужчины только начинает расцветать – и так до старости. Ах, какая несправедливость!

Конечно, Фёдор был не глупым человеком. По поведению Алёны было видно, что она еще чуждалась, стеснялась его, и ей просто надо привыкнуть. А пока бессмысленно ее журить – это только обидит ее. А ему этого, в самом деле, хотелось меньше всего.

– Никогда еще не видел, чтобы так ели борщ. Приятного аппетита.

И он вышел из кухни.

Алёна сидела в одиночестве еще десять минут. В голове эхом отражалось: «Приятного аппетита».

Ах, знал бы он, что после этих слов у нее закрутило в желудке!

Около часа Алёна и Валентина Ивановна работали на огороде: поливали, затем пололи. Обе рассказывали друг другу что-то интересное, шутили, смеялись и, в общем-то, наслаждались этим мгновением жизни.

– Знаешь, Алёнушка, – когда они сидели на заднем крыльце ее дома, потные, уставшие и оттого счастливые, заговорила Валентина Ивановна, – как я рада, что Фёдор приехал… Не могу объяснить… ты и не обязана понимать. Просто чувство такое.

– Какое?

Плотно поджав губы, женщина замолчала. Она смотрела на свои грязные ноги, искривленные шишками, и долго облекала мысль в стройное предложение.

– Я не видела его так долго, что не могу уже и счесть. Если скажу сейчас сто лет – получается, солгу. Но именно так и переживается долгая разлука с сыном. Понимаешь? Когда его рядом нет, я слишком уязвима. Я могу запросто насморк подхватить, могу уставать уже в десять часов вечера. Мигрень, ломота в теле. Все это, знаешь ли, зависит от нервов. А какие нервы, когда от тебя часть оторвали и забросили черт знает в какую точку света?

Алёна, внимательно слушая, обдумывала каждое слово Валентины Ивановны. По ее дрожащему голосу, слегка переменившему тон из-за волнения, можно понять, что женщину что-то очень сильно тревожит.

– Но ведь Фёдор приехал, – тихо сказала Алёна, – вы не должны ничего бояться. Радуйтесь.

Она всхлипнула, поднимая глаза на старую могучую яблоню.

– Когда я его еще увижу…

– Да что вы такое… – Речь Алёны оборвалась. Внезапно ей в голову ударила мысль, которую она сама так испугалась, что не стала озвучивать. – Разве он не приедет больше? И почему он так редко гостит у вас?

Она посмотрела на нее раскрасневшимися, но сухими, серыми глазами.

– Ты только не подумай превратно. И не сердись. Ведь он у меня… он у меня большой человек, Алён. Он отдал жизнь своему делу и не жалеет ради него ни времени, ни здоровья, Не забывает меня, звонит, когда время есть…

Валентина помолчала.

– Даже не знаю, как так получилось, что ему удалось вырваться ко мне. Ах, как я хочу, чтобы он побыл тут подольше…

Странное, пока еще неведомое Алёне чувство всколыхнуло ее сердце. Взгляд ее потупился на дощатой ступеньке крыльца, и она задумалась.

Некоторое время Алёна и Валентина Ивановна сидели в молчании, наслаждаясь тишиной и усталостью после труда. Алёна вдыхала запах сырой земли, сладкой клубники свежей травы. За забором то и дело проносился детский веселый крик, рев трактора и редко шум автомобильного мотора.

Алёна чувствовала, с какой теплотой разливается блаженство по всему ее телу. Сознание жизни обуяло ее в эти минуты с такой силой, что существо ее оторвалось от ума и едва не постигло то самое высшее блаженство, о котором говорят просветленные мудрецы. Беспричинная радость – вот она, цель каждого человека.

Неожиданно над головами сидящих женщин раздался голос:

– Секретничаете?

Алёна инстинктивно вздрогнула от этого голоса.

Каждая отодвинулась слегка в сторону, освободив посередине место для Федора. Сев на ступеньку и положив руки на плечи женщин, он слегка их встряхнул.

– Что-то не веселые секретики у вас.

– Ох, Феденька, ну какие секретики, – Валентина устало улыбнулась.

– Мам, ты в порядке? Перетрудилась, наверное?

– Да что ты, все отлично. А сколько времени?

– Половина девятого, – взглянув на свои мощные часы, ответил Фёдор.

– Ох, мама дорогая! Коровка!

– Сиди-сиди, – мягко надавив на плечо матери, Федор удержал ее на месте и сам поднялся. – Сам встречу твою Бурёнку.

– Марфушу!

– Конечно. – И он ушел. Две пары женских глаз устремились ему вслед, пока совсем не потеряли его из виду.

– Ну вот, хоть одно дельце освободилось. А у тебя когда эта, – как ее? – вечеринка?

– В девять вроде бы. Точно не знаю, – робко ответила Алёна, которая уже совсем позабыла о своих планах на вечер. Сосредоточенная в большей степени на внутреннем мире и в меньшей степени на внешнем, она редко чувствовала воодушевление от пребывания в шумных компаниях и на мероприятиях, где собиралось большое количество людей. Ее больше прельщало глубокое погружение в саму себя, чем в социум. И особенно она чуждалась всех этих дискотек, вечеринок, тусовок.

Но, с другой стороны, ей хотелось повидаться со старыми знакомыми и некоторыми друзьями. Она знала, что не потеряет время зря, если пойдет, и также не пожалеет, если останется.

– Сходи, тогда, в баньку пока. Пойду затоплю, а ты готовься.

Она спустилась с крыльца, направляясь к бане. Алёна окликнула ее:

– Валентина Ивановна!

– Да?

– Вы вообще ели сегодня?

Она рассмеялась.

– За меня не волнуйся, детка. Мне уже некуда расти. Беги собирайся.

В девять часов пришла Таня и Фёдор с коровой. Однако они не пересеклись.

Валентина Ивановна, питавшая к Тане необъяснимую неприязнь, все же пустила девочку в дом, пока Алёна еще приводила себя в порядок.

– Чай-то будешь? – Сухо спросила она Таню, наложившую на свое округлое личико несколько слоев материнской косметики.

– Ой, не, я так подожду. Баб Валь, а чья это машина около вашего двора?

– Сын ко мне приехал, – буркнула она, все-таки поставив чайник на плиту.

– Федя? Ого! – Тане уже не терпелось разнести эту новость по всему селу. – Он уже, наверное, совсем взрослый?

– Да, повзрослее тебя будет, – вздохнула Валентина Ивановна, стоя к девочке спиной.

– А?

– Ничего.

Через несколько минут в дом вошла Алёна, укутанная в банный халат, румяная и свежая.

– Ой, ну прям заново родилась, – рассмеялась Валентина Ивановна. Она с облегчением выдохнула: наконец-то она лишится общества этого кудрявого бесенка!

– Таня! Ты уже здесь!

Та улыбнулась, закинув ногу на ногу.

– Моешься сто лет! Давай одевайся!