Ольга Белова - Кроты Вавилона. Сборник рассказов

Собираясь на работу Эмма одевалась особенно тщательно, к ней как к сотруднице профтрестобъединения предъявлялись особенно строгие требования, под которыми она, как и другие работники MCIndustries, подписалась и теперь неукоснительно следовала. Придирчивым взглядом осмотрев всё ли в порядке с посаженным на жесткий клей платьем, Эмма поправила кремовый шарф на горлышке, убедилась в том, что на её идеально ровном теле не осталось ни пятнышка – жирные следы от пальцев не то что может добавить очарование женщине, узоры от подушечек не те же кружева – прилагая максимум усилий Эмма первая стремилась избавиться от всей этой заляпанности. Раньше для того, чтобы привести себя в порядок нужно было пройти через целую процедуру, но потом некоторые стадии упразднили, теперь всё делалось в домашних условиях и только раз в месяц в определенные дни нужно было явиться на санобработку с тем, чтобы из тебя всё как следует выскоблили, потому что то, что снаружи отражает то, что внутри и важно то, что тебя наполняет.

Поправив подвязку Эмма заглянула в лежащий на столике ежедневник, маршрут у девушки с её формами был стандартный: с утра она должна заехать на производство, получить заказ согласно заявке, которая была получена накануне, потом к определенному часу подъехать в указанный пункт – география с учетом замкнутости городского пространства не слишком обширная, в других территориально удаленных точках клиентов обслуживала другая компания, – список самих точек был также не велик: бары, рестораны, закрытые вечеринки, корпоративные фуршеты – вечеринки с теми еще неожиданностями, были случаи когда она присутствовала третьей при встрече двоих – все эти с такой щепетильностью обставленные встречи только поначалу ещё могли казаться пикантными, но потом они даже ей осточертели: начиналось все приторно-стандартно, заканчивалось стандартно-одинаково, антураж всех этих энтреву был до невыносимости однообразен, если вечером её не выплескивали пеной в ванну, то на утро, пиявкой сжавшись, к ней присасывались губы и за всем этим исподтишка обязательно наблюдал какой-нибудь болван с завявшим бутоном – порой оканчивалось всё так, что было жаль потраченных свечей, самых безропотных из них созданий. В конце рабочего дня (в какое бы время суток он не закончился) Эмма чувствовала себя как никогда опустошенной, но на следующий день она получала очередной заказ и всё повторялось как смена времен года… и лучше не поднимать муть со дна…

После особенно бурных мероприятий полагался выходной – отмокая на следующее утро в ванной Эмма сдирала с себя остатки вчерашней униформы (одежда также выдавалась работодателем), если в течение двух дней подряд цель её визита не менялась, платье всё равно переклеивалось… Эмма захлопнула дверцы шкафа, в отличие от Кейт, которая одевалась что летом, что зимой в одно и тоже гардероб Эммы состоял из нескольких одинаковых экземпляров несколькими видами представленных платьев. Зазвенел телефон, провозившись дольше, чем следует с платьем Эмма нервно поправила вензель медальона, опаздывать куда либо – моветон, но это оказалась всего лишь Кейт – у некоторых просто дар звонить в неподходящий момент! Эмма не ответила. (С Кейт только начни говорить, и она будет журчать, ухлопав на это уйму времени. Интенсивный график работы накладывал на жизнь свой отпечаток, и все же при невероятном множестве знакомств Эмма предпочитала дружить с кем-то из своих, пусть даже с простейшей из них Кейт. Стройная, с богатыми развитым телом Эмма выгодно отличалась на фоне невзрачной, едва доходившей ей до плеча подруги – на фоне такой, как Кейт, любая бы выгодно выглядела и всё же между Эммой и Кейт было гораздо больше общего, чем между ними и теми же интерьерными. По-своему истолковав когда-то одну и ту же идею утилитарные, с головой уйдя в работу, зачастую выполняя работу тяжелую, им не свойственную, вели беспорядочно-трудовую деятельность, другие же вовсе от труда отказались, в отличие от работяг-утилитов интерьерные вели образ жизни праздный. При таком положении вещей их только и осталось что повесить на стену, предварительно хотя бы что-нибудь нарисовав, чтоб не просто так собирали пыль в помещении. На Эмму таращась глазели несколько картин, будет что обсудить на завалинке)).

Зазвонил телефон.

– Да, уже спускаюсь, – на этот раз Эмма ответила, за ней как всегда прислали машину.

Боб ждал внизу, у подъезда, бедный старик Боб, вся жизнь которого заключалась в бесконечных разъездах сколько бы не колесил, так похоже и не встретил никого лучше Эммы. Перебирая миниатюрным ножками, Эмма спустилась по лестнице, вышла на улицу, Боб распахнул перед ней дверцу, усадил в дожидающееся её кресло… и Ого! даже накинул на ноги плед, чтобы она не дай бог не разбилась в дороге! интересно чего в этом было больше: действительно заботы о ней или беспокойства за собственную шкуру – случишь что с ней по дороге, Бобу несдобровать. Ого-го! Эмма перехватила взгляд Боба и поспешно опустила глаза, устыдившись собственных мыслей. Боб по-прежнему, безнадежно был в неё влюблен…

***

Домчав до места, Боб мягко присел на рессоры, машина остановилась у конгресс-холла, столбами стоящие атланты свернули шеи наблюдая за тем, как Эмма, поднимаясь по лестнице, скрылась в залитой огнями зале. Улыбаясь в никуда, никому и всем сразу Эмма мягко ответила на чье-то приветствие. Публика собралась самая изысканная, самый джем. Женщины в бархатных, стелющихся шлейфом платьях, мужчины в разнообразных футлярах, на отшибе стояли несколько в монашеских одеяниях – кюве первого сорта, с плоским вкусом на подобного сорта мероприятия не допускались. Атмосфера была несколько пафосная, впрочем, как обычно. Над всеми возвышался внушительных размеров Соломон, редкий гость даже на таких мероприятиях. За редким исключением публика везде представляет собой сборище, но только не здесь – по долгу службы Эмма могла определить не только купаж, но и миллезим каждого – регион и год созревания записанные в паспортные данные. Заметив знакомого, Эмма направилась к нему, несколько мужчин прилипли к ней взглядом – на Эмме было крохотное черное платье (девушки её треста не носили длинных платьев), вокруг шеи каплевидной формы кольеретка, гладко зачесанная, желтая, как золото, головка, изысканный ремюаж – в таком виде можно было кому угодно разбить сердце, и каждая женщина только и ждет кто бы угодил в мышеловку.

Алекс приехал на вечеринку одним из последних, Эмма не сразу его заметила, публика, постепенно размораживаясь, в беспрестанном брожении наталкиваясь на старые, устанавливала новые знакомства, Эмма пока просто за ним наблюдала, через несколько минут ей казалось, что она знает его вечно, через четверть часа Эмме было наплевать, что он пришел на вечеринку не один и ему тоже похоже на это было наплевать. Алекс тоже обратил на неё внимание. Эмма, воспользовавшись своим положением, подошла и предложила шампанского. Состояние влюбленности сродни опьянению, в малых дозах оно легкомысленно-приятно, сопротивляться ему можно, хотя и не долго, как и опьянению… От волнения Эмме ударило в голову и она нечаянно выплеснула на молодого человека чуть не пол бутылки, стряхнув пену с рукава, Алекс замял неловкость, а между тем цепким взглядом осмотрел формы… где-то возле шеи темнело выгравированное VC – не в его правилах было заводить интрижки с персоналом, какой бы прекрасной бутылочной формы не оказалась девушка, но на этот случай и существует «но»… Молодые люди его круга порой позволяли себе подобного рода интрижки, один из его приятелей однажды решился даже на длительные отношения, но это скорее были отношения из разряда позлить свою бывшую, подействовать на нервы вечно зудящим родителям – о серьезных отношениях не могло быть и речи, если только не надеясь, что от вашего союза появятся на свет маленькие карапузы-бутелята.