Алексей Федотов - Петр. Или как Донские Казаки помогали в становлении Московского Государя

Князь Иван Хованский. Гравюра 18 века. Неизвестный художник

Бояре и сам Хованский ответили « зачем царям-государям из царства вон идти, мы рады за них головы свои положить ». Почти все стрелецкие капитаны и раскольники начали молиться по-старинному « двумя перстами » и отвергая Святую Троицу упоминая учения апостола Павла вышли из Палаты с криками победили, веруйте: « Победихом, победихом ! Сице, сице! Тако, тако !».

Все Государыни сошли в зал со слезами « с престолов царских, на них сидеша, снидоша плачущеся ». Сама Царевна со слезами обратилась к выборным стрелецким людям, хоть как-то утихомирить раскольников. Те выйдя на лобное место. расставили свои иконы и начали учить простой народ. Всем показывали, как надо креститься двумя перстами «…тако веруйте. Мы всех архиереев препрехом и посрамихом! Тако творите !». Позже Софья, подкупив большим жалование некоторых стрелецких полковников, которые тайно арестовали Никиту Добрынина и быстро без суда приказные люди казнили его « отсечена бысть глава его на Красной площади ». Остальных раскольников захватили и выслали в дальние монастыри.

У Сильвестра Медведева находим такую цитату: «… и от того времени раскольники по царствующему граду ходити явно по площадям и по торгу престали доселе-тайно же и ныне по дворах блядословят ». Это глагол употребляли русские люди уже в года, у Медведева он встречается дважды.

Обстановка в Москве оставалась не стабильная и Царевна Софья Алексеевна принимает решение убрать из столицы молодых Государей в село Коломенскоев хорошо укрепленную Троице-Сергиеву Лаврупока всё не утихнет. Там же Софья получила « подметное письмо » из столицы в котором приближенный к Хованскому полковник докладывал, что тот хочет убить молодых царей « царский корень известь … и назвать вас Государей еретическими детьми и убить обоих и царицу Наталию Кирилловну и царицу Софью и патриарха, и властей… а на одной царевне князь Андрею жинитца, а остальных царевен постричь и разослать в дальние монастыри… и на царя избрати, егда не князь Ивана ли Хованского хотяху на царство посадити ».

Бояре и Хованский хотели назначить Патриархом такого, « который бы старые книги любил… а дали нам всем по 200 рублев денег человеку и пожаловать гостиным имянем и торговать вовеки беспошлинно» . Это всё предполагали исполнить в августе месяце на празднике пресвятой Богородицы при крестном ходе в Донской монастырь.

В сентябренаступил новый 1683 год, Царей в Москве не было и командовал всем боярин Иван Хованский«… и детям своим названным, служивым, зело во многих делах угождая, потакал, делал по их воли мимо всякие правды, собою, многия дела без доклада великих государей» . Сильвестр Медведев наблюдал, как вел себя Хованский «… а около его кореты в города ходили стрельцы человек по 50 и больше с ружьем, чего никогда не бывало и караул у себя ради своего бережения ученил на дворе-стрельцов стояти непрестанно человек по 100 ».

Видя такое положение дел Софья от лица Государей разослала тайные грамоты во Владимир, Суздаль, Юрьев Польский и другие города с призывом к стольникам прийти на помощь к молодым Царям. Хованскому был приказ от Царей выйти на встречу к селу Воздвиженское на встречу войскам гетманского сына, вышедшего из Малороссии. 17 сентября 1683 годаон был захвачен вместе со своим сыном Андреем на дороге в селе Пушкине. Был издан срочно приказ с перечислением всех вин Ивана Хованского и вынесли решение « за все такия ваши великие вины и за многия воровства и за измену-казнить смертию ». Сильвестр Медведев пишет: «…и абие в той час в селе Воздвиженском на площади при всех боярех и при всем тамо народе отсекоша им главы их. И по их кажнении в нощи под 18 число сын князь-Иванов, князь Иван же. из Воздвиженского села во град Москву и сказал стрельцам, что отца его бояре убили ». Он, будучи свидетелем этих обстоятельств сказал: « И тогда паки наста велие смущение в служивых людех . Паки неукротимая ярость и беды несказанныя объяша весь царствующий град» . Везде начали звонить колокола, по всей столице прошел ропот среди народа, что бояре решили уничтожить всё население. Они как бы задумали сжечь посады и слободы вокруг Москвы. Все люди начали бояться своих соседей. Стрельцы были в замешательстве, так как привыкли что есть руководитель, который думает и даёт команды.

Патриарх Иоакимостался один и к нему в Крестовую палату начали постоянно приходить различные граждане Москвы прося помощи и совета. Народ выливал ему всю боль и злобу « противно же глаголати им, яко несмысленным, отнюдь было невозможно: такое бедство, что молчати трудно, глаголати же что-бедно ». Заставляли его писать грамоты в Запороги черкасам чтоб те пришли « на помощь против бояр ». Восставшие стрельцы протрубили « в барабаны в сбор и начаша вси собиратися в поход со всяким ружьем на бой и с пушками ». Иоаким всячески отговаривал полковников вести войска против молодых Царей и Цариц. Ему грубо отвечали « есть ли ты мыслишь с ними заодно-убием тя и не пощадим никого же ».

Народ московский просил спрашивал в недоумении и слёзно оставшегося правителя «… почто государи Москву покинули и ныне у нас правителя нет!? Изволь государем отписать, чтоб пришли к Москве ». 18 сентябряприбыл к Патриарху от государей стольник Петр Петрович Зиновьевс грамотой, где было описано все дела изменника Хованского и решение о его казни. Эту грамоту читали неоднократно в Крестовой палате всем людям, приходившим узнать правду. Сын казнённого Иван Хованский младший призывал « пойдем за бояры и их победим ».

В Троицком монастыре, Царевна Софья Алексеевна назначила дворовых воевод в походе: боярина Михаила Ивановича Лыкова, думного дворянина Алексея Ивановича Ржевского, думного генерала Агея Алексеевича Шепелева. Они собрали все войска и сделали укрепления вокруг монастыря, поставили стражу и караулы по стенам, разместили пушки по башням «… и всякий полковой стой устроили ». Так же начали укрепляться к осаде в Москве. Из государственных хранилищ выдали оружие и порох. С Пушечного двора свезли пушки и поставили на нужных местах. Хоть и противника не было видно, но все стали стрелять и день и ночь, как бы стращая неприятеля и никого из Москвы не выпускали. В простом народе нарастал страх «… и от тех страхов начало было быти великая скудность убогим людем в хлебе и в дровах ».