Сергей Баймухаметов - Темная власть. Как спасти детей от наркотиков

Все это я подумал, представил, очень ясно увидел.

И еще. Среди наркоманов есть такие, которые на какой-то определенной стадии перестают есть. Совсем. Я к ним отношусь, как выяснилось. Мне восемнадцать лет, рост – 181 сантиметр. Когда меня привезли в больницу, весу во мне было 39 килограммов.

Двор, в котором мы жили и в котором вырос мой сын, был на редкость многодетным. И надо же так совпасть, почти все – одногодки. Двадцать три пацана и девчонки – ровесники!

Со временем мы переехали на другую квартиру, и в старый наш двор я попал через много-много лет. Понятно, стал расспрашивать про своих друзей, про друзей сына.

С моими-то все в порядке – живут, работают. А вот сверстников моего сына – нет.

В самом прямом смысле – в жизни нет.

Из двадцати трех мальчишек и девчонок только трое дожили до восемнадцати лет!

Всех остальных – двадцать человек – в отрочестве еще скосили наркотики.

Подростковая наркомания разрушает организм с самого начала его становления. Мы проводили исследования и установили: тот, кто в раннем возрасте начинает употреблять наркотики, выдерживает в среднем семь лет такой жизни. А дальше – небытие.

И все эти годы меня преследует неотвязно одна пугающая мысль: не есть ли судьба мальчишек с нашего двора прообраз России, образ будущего России?

Если вы скажете, что я преувеличиваю, то отвечу так: эту опасность лучше преувеличить, чем преуменьшить.

В молодежной среде это даже не мода, а эпидемия. То есть массовое заражение. Которое принимает иногда чудовищные формы. Например, как чума расползается новое поветрие – разводить наркотики кровью. О средневековой дикости и тупости можно и не говорить – я только о медицинском факторе. В поселке Верхняя Салда Свердловской области, где впервые и были обнаружены наркотики на крови, почти все наркоманы, молодые совсем люди, оказались зараженными СПИДом. Иначе и быть не могло.

И пусть я снова преувеличиваю, но мне кажется, что нынешнее поколение подростков и юношей мы уже потеряли. Задача в том, чтобы сохранить последующие поколения, остановить расползание раковой опухоли. Иначе судьба мальчишек с нашего двора в Екатеринбурге станет будущей судьбой России.

Для справки . Одна из самых распространенных и опасных болезней в мире – вирусный гепатит. По оценочным данным Роспотребнадзора, число инфицированных в России может достигать 7,6 миллиона. В последние десятилетия молодые люди заражаются им при внутривенном введении наркотиков. При обследовании в городе Верхняя Пышма Свердловской области половина больных вирусным гепатитом оказалась наркоманами.

В школе – наркологический кабинет. Скажи кто-нибудь из нас такое в советские времена – за сумасшедшего бы приняли. Но будем смотреть правде в глаза: по нынешним временам наркоман в школе – заурядное явление. Мне известно, кто из учеников в моей школе сегодня регулярно курит анашу и колется внутривенно. Это те, про кого я доподлинно знаю. А сколько невыявленных, сколько тех, кто только-только попробовал. И с неумолимой закономерностью через год их количество увеличится.

Так что разговор о наркологическом кабинете в школе из области смелых мыслей переходит в разряд обыденных задач.

Взвесив все, я твердо решил: буду искать специалиста-нарколога. Который будет и врачом, и воспитателем, человеком, который может говорить с мальчишками и девчонками так, чтобы его слово перевешивало слова и посулы дворовых искусителей. Это самое первое и общее представление о его деятельности и обязанностях. Жизнь покажет, какое место он займет и какую роль будет играть в школе. Уверен, что специалист-нарколог без дела, увы, не останется.

И, наконец, самый обыкновенный медицинский момент. Наркотическая кома, смерть от передозировки и прочих нарконапастей становятся обычными в жизни большого города. Кто поручится, что завтра или послезавтра такое не произойдет прямо в классе. Так могу ли я позволить, чтобы в школе, на глазах у всех какой-нибудь дурачок-мальчишка погиб в наркотической коме…

Почему наши дети начинают курить и колоться?

Подростки над этим не задумываются. А взрослые считают: дурь, мода, влияние западных фильмов, влияние улицы, делать нечего, много свободного времени, и вообще: « Да какие-такие у них могут быть проблемы?!»

Что бы ни случилось, мы, взрослые, знаем – перемелется. Но они-то еще не знают. Какая-нибудь история в школе, на наш взгляд, пустяковая, может привести подростка к мысли о самоубийстве. И в таком состоянии вовсе уж ничего не стоит согласиться на затяжку анаши или первый укол. Да какая разница, если все равно жизнь кончена…

Кто из взрослых задумывается, что такое подростковое сознание? Чем оно характерно? Что такое подросток как общественное и биологическое животное?

Подростковое сознание характерно тем, что его носитель – ваш сын, ваша дочь – все впитывает как губка и ничего не боится.

Вспомните себя: мы такими же были, стремление все попробовать биологически заложено. Как у щенка, которого впервые выводят на улицу, и он, припав к земле, втягивает в себя, как пылесос, все, что встречается на пути. Плохое, хорошее, соленое, пресное, горячее, кислое.

И – ничего не боится!

Поэтому смешны учительско-лекторские проповеди о вреде наркотиков, которые читаются на уровне: «Употребление наркотиков вызывает необратимые изменения в коре головного мозга, болезнь и смерть…»

Во-первых, это – сплошная абстракция. Взрослый человек с большим трудом принимает абстракции как практическое руководство в жизни, а уж подросток – тем более. Во-вторых, подростковое сознание характерно тем, что подросток живет сегодняшним днем и часом. О завтра он практически не думает, разве что о неминуемом приготовлении уроков. В-третьих, вспомните себя: вы в четырнадцать лет всерьез задумывались о болезни и смерти? Кто-нибудь думал, что ОН, такой единственный и неповторимый, вдруг заболеет и умрет? Смешно… Подросток по природе своей, по биологии, уверен, что жизнь его вечна.

Тем не менее, бормотание о «необратимых изменениях в коре головного мозга» считается у нас профилактикой и антинаркотической пропагандой. А какая пропаганда – такие последствия, результаты. То есть сплошной вред. Страшный вред. Потому что подросток уже уверился: всё, что мы говорим о вреде наркотиков – туфта, лапша на уши.

И в то же время, часто отвергая наши нравоучения, подросток особенно восприимчив к мнению своей среды, своего окружения, подростково-молодежного мира. К тому, что мы называем общественным мнением, модой или террором среды.