Сергей Баймухаметов - Темная власть. Как спасти детей от наркотиков

Раньше, еще в восьмидесятые годы, как было? Приезжали чужие. Сами жили в зарослях, разбивали табор, сами промышляли – коноплю срезали-высушивали. Это описано еще в романе Чингиза Айтматова «Плаха». Они были врагами и для нас, и для местного населения, потому что машины и мотоциклы угоняли. У нас тут в разгар заготовок настоящие боевые действия происходят, с пальбой и погонями, мой «уазик» в нескольких местах бандитскими пулями пробит.

Но с тех пор времена сильно изменились. Заготовками занимаются местные. А люди из России приезжают с деньгами. И берут уже готовый товар.

Есть у нас цыгане, которые занимаются только перепродажей. Едут в глубинку, в глухие аулы и села Чуйской долины, скупают там марихуану мешками и перевозят ближе к доступным местам, к цивилизации, к дорогам. В тот же наш Сокулук: и городок немалый, двадцать тысяч населения, легко затеряться, и стоит на скрещении автомобильной и железной дорог. И здесь уже перепродают гонцам из России.

Молодежь из городов и поселков выезжает в долину как на работу. Тучей. Это и есть их работа. Называется – выехать на планЫ . Марихуану ведь у нас всегда называли план, планчик . Со старых времен, с пятидесятых годов еще, а может и раньше, была такая блатная песня:

Так вот – о молодежи. У всех ведь сейчас машины, мотоциклы. Загрузили удочки, едут через полицейский кордон и смеются: «Да вы что, отцы родные, мы же рыбаки!» Есть среди них «профессионалы» высокого класса, по их понятиям. Эти не просто проколачивают шалу и делают из нее гашиш. Они оставшиеся семена засевают, рассеивают. На следующий год снимают урожай не просто марихуаны, а марихуаны высшего сорта: особо ценится и особыми наркотическими свойствами обладает урожай первого года.

Попалась нам однажды такая умелица, что мы диву давались. Нагрянули к ней в дом с обыском, точно знали: заготавливает и продает прямо на дому. Но ничего не можем найти. Все обыскали, каждую щель в полу исследовали – нет. Ну не может такого быть! Мы же точно знаем.

Весь двор перерыли, всю траву в огороде проверили. Если тайный погреб сверху дерном прикрыт, то все равно трава там будет более жухлая, чем на живой земле. И на огороде проверили – ничего нет. Только пес под деревом на нас лает. Раз я на него цыкнул, два, а потом что-то у меня в голове зашевелилось, какой-то вопросик. Почему собака привязана в огороде, а не во дворе? Значит, она здесь что-то охраняет? Может, что-то под деревом зарыто? Велю убрать собаку, подхожу к дереву – мама родная! Да это же не просто дерево, а – конопляное дерево!

Конопля – трава. Высокая, больше человека ростом, крепкая. Но эта женщина, используя удобрения, вырастила на огороде самое настоящее дерево! Мы с него три мешка шалы срезали. Вот как бывает.

Несколько лет назад в наших краях орудовала банда налетчиков. Черные маски, стволы и прочее. Работали по четким наводкам. Врывались ночью в богатый дом, сгоняли всех в одну комнату, под дула. Брали одного из семьи, как правило, ребенка, оголяли электропровод и пытали: где золото, где ценности, где деньги? В общем, нелюди.

Мы шли по их следам, агентура работала. Аккуратно взяли одного члена банды. Знали, что наркоман. Расчет был такой: если его и хватятся, то поначалу паники не будет: ну наркоман, завис где-нибудь под кайфом. А мы его тем временем расколем и выйдем на всю банду.

Не тут-то было. Молчит. День допрашиваем, другой. Молчит. Мы знали, что это один из самых жестоких бандитов, упорный. Но не думали, что до такой степени упорный. Мы уже в панике. Его ведь ищут. Насторожились. Или уже объявили тревогу и уходят.

На третий день у него начались ломки. С утра начал беситься. На лице пот, всего колотит. Но крепится, держит себя перед нами. Однако с каждым часом все слабее и слабее. Чуть ли не головой о стенку начинает биться.

А у нас был чемоданчик с конфискованным кокнаром . Кокнар — так в наших краях называют высушенную маковую соломку.

Достал я тот чемоданчик, поставил на стол, раскрыл. Как он вскинулся. Криком кричит: «Что хотите! Что хотите! Дайте! Дайте!! Дайте!!!»

В первую секунду я обрадовался: наконец-то! А когда взглянул на него, радость моя куда-то исчезла и стало просто-напросто страшно. Какой же вывихнутый порядок в их мире, страшный и непонятный порядок. Выходит, этого бандита, жестокого, безжалостного, упорного, с которым два дня не мог сладить весь уголовный розыск, можно купить за одну ложку кокнара.

Сразу после института я завел собственное дело. Сейчас у меня предприятие, фирменный магазин. Все – по делу, по образованию, которое я получил. Рынок моих товаров и сейчас-то свободный, а уж тогда – тем более. А раз товар только у тебя, то пошли деньги. Бешеные деньги, я вам скажу.

Ну как – бешеные… Не долларовый миллионер, так, малый бизнес. Детишкам на молочишко и родной стране на налоги. Но для человека из советской семьи, папа – инженер, мама – канцелярская служащая, где рубли до зарплаты считали и каждую обновку за полгода вперед планировали… я ведь все помню, как было. В общем, для человека из такой семьи – бешеные деньги.

А их надо уметь тратить. В доме и в семье у меня все есть. Ну и, разумеется, служебная машина с круглосуточным водителем. Их у меня два, посменно работают. Понимаете, наверно, что это такое, когда тебе двадцать шесть лет.

И начал я вести жизнь московского плейбоя. Но оказалось, что ничего особого в ней нет, все приедается. Или натура у меня такая: все время искал чего-то нового, каких-то острых ощущений, всего, что только можно получить за деньги. И, конечно же, встретился мне человек, который предложил: давай попробуй. Расписал целую гамму чувств, ощущений. Я человек впечатлительный, да и сам ведь искал, так что попался сразу. Скажу так: вверг себя в пучину.

Вначале нормально. А потом начинается такое, что не объяснить, это за гранью, в другой плоскости, нечеловеческой. Если выдержишь – умрешь своей смертью, но опустишься. Не выдержишь – сойдешь с ума и выбросишься в окно.

Можно колоться по-разному. Я кололся – никто представить не может, за два года нагнал такую дозу, каких не было ни у кого из моих знакомых, я даже не слышал…

Конечно, кайф был. Но бывают мгновения, когда начинаешь думать – и это самое страшное. Первый час после укола, после вмазки – самый тяжелый. Наркотическое опьянение еще не наступило, но голова прошла после кумара, ум ясный, начинаешь соображать – и хочется покончить с собой. Потому что ясно видишь тупик жизни. Я, во всяком случае, его видел.