Роза Шорникова - День рождения семьи

Аккуратно обойдя мальчика, она спустилась со ступенек и пошла по направлению к незнакомцу.

У калитки, не заходя во двор, стоял мужчина. Видно, после хорошей порции самогона, он не очень твердо держался на ногах. В руках у него был завернутый в байковое одеяло грудной ребенок.

– Петр, ты что ли?

– Я это, Антонина, я, – мужчина стыдливо кашлянул в сторону.

– Давно не виделись, тебя и не узнать, – Тоня провела взглядом по испитому, изрезанному глубокими морщинами лицу собеседника. – Вот что водка-то делает! Довел себя совсем! Уморить себя хочешь что ли?

– Да, ладно, Антонина! Не обо мне речь-то.

Ребенок в свертке начал подавать признаки жизни.

– Вот, – Петр неловко попытался протянуть его Тоне.

– Ты чего? – Антонина невольно сделала шаг назад. – Чей это? У Любки украл что ли, прости Господи!

Она несколько раз перекрестилась.

– Ты что такое подумала, стерва! – Петр покачнулся на слабеющих ногах и начал оседать на землю. – Наденька это, кровиночка моя!

Антонина еле успела подхватить ребенка, как Петр завалился прямо под забор и громко захрапел.

Тоня несколько минут неподвижно стояла и ничего не понимающими глазами смотрела на него.

Из ступора ее вывел истошный детский крик, раздавшийся из одеяла. Антонина вздрогнула и приподняла уголок, прикрывающий лицо ребенка. Маленькое личико младенца покраснело от натуги, беззубый ротик был широко открыт, на лобике выступили капельки пота. Ему было так плохо в этом неуклюже завернутом свертке!

– Мама Тоня, – закричал подбежавший Андрейка, – неси его в дом! Он, наверное, есть хочет!

– Наверное, – машинально ответила Тоня, еще раз бросила взгляд на спящего Петра и быстро зашагала к дому.

Было уже далеко за полночь, но Андрейка не спал и все прислушивался к разговору мамки и мамы Тони за занавеской, отделявшей его кроватку от той части комнаты, в которой размещались взрослые.

Под подушкой лежала небольшая кривая палка, чем-то напоминавшая ружье. Так ему было спокойнее. В случае новой войны он этим оружием сможет их защитить. А хорошую девчонку им сегодня принес пьяный дядька Петя! Она, хоть и маленькая, но орет здорово! Громко! Ладно, он и ее тоже защитит, в случае чего.

– Ну, все, устала я, – услышал он голос матери, – ты тут с ней оставайся, а я с Андрейкой устроюсь. Завтра с утра все и решим.

Андрейка еще раз проверил, на месте ли палка, и подвинулся на край кровати, к самой стенке.

Тася возвращалась с фермы после вечерней дойки очень уставшая. Первый послевоенный год. Тяжелое, голодное время. И для людей, и для скотины. Сена вдоволь не накосили. Коровы истощали совсем. Пока надоишь, все руки вывернешь…

С такими невеселыми мыслями она и не заметила, как вошла в дом.

Тоня и Андрейка сидели на кровати, плотно прижавшись друг к другу, явно что-то пряча за собой.

– Что-то случилось? Что там у вас? – насторожилась Тася, пытаясь заглянуть за их спины.

– Мамка, ты не ругайся! Нам дядька Петя Наденьку маленькую принес. Пусть она у нас поживет, а?

Тася перевела взгляд на Тоню, явно ничего не понимая.

– Тонь, в чем дело-то? У меня сил нет ваши загадки разгадывать!

Тоня молча отодвинулась, и в образовавшемся проеме Тася увидела розовое личико ребенка, аккуратно завернутого в Андрейкино одеяльце и сладко посапывающего во сне.

– Это кто?

– Я ж тебе говорю, Наденька это! – повторил Андрейка, сползая с кровати.

– Тасенька, ты погоди, садись. Я тебе сейчас все расскажу, – Тоня прихлопнула рукой по тому месту на кровати, на котором только что сидел Андрейка, приглашая сестру присесть рядом с собой.

– Тасенька, я вот что надумала, – она глубоко вздохнула, словно набираясь сил для разговора. – Приходил Петр с хутора. Брат Макар Савича. Знаешь ведь?

– Да, знаю, знаю, не тяни ты, – начала терять терпение Тася.

– Ну, вот, пришел с ребенком, отдал мне, а сам пропал.

– Как это – пропал? Испарился что ли? – Тася переводила непонимающий взгляд с Тони на ребенка.

– Ну да, испарился. Девчонку мне отдал, а сам уснул у нас под забором пьяный. А когда темнеть стало, я вышла, а его и след простыл! Убёг, ирод!

А может, и вправду, оставим девочку-то? Дочка у нас будет…

– Мамка, давай оставим… – почти шепотом произнес Андрейка, решив, что ему наконец можно включиться в разговор взрослых.

– Вы что, спятили совсем! А ты – марш спать! Полночь уже, а он тут рассуждает!

Андрейка беспрекословно ушел за занавеску. Он понял, что сейчас лучше мамку не злить…

– Откуда у Петра ребенок? Может, с Любкой что приключилось? – тихо спросила Тася, разглядывая малышку.

– Да нет! Любка уже такой шум подняла бы! Нашел где-нибудь… – так же тихо ответила Тоня. – Спьяну-то чего только не наговорил, ничего толком понять не успела. Свалился замертво, думала, до утра не очухается! А он, видишь как? Умотал втихаря!

Тоня просительно посмотрела на сестру.

– Тасенька, а может, и впрямь оставим девчонку-то? Будет Андрейке сестричка. У меня детей уже никогда не будет. Да и у тебя неизвестно, как еще повернется… Павлуша-то наш…

На глазах у нее выступили слезы. Тася молча взглянула на нее. Потом повернулась к ребенку.

– Да, конечно вдвоем им веселее будет! И по жизни, мало ли как сложится…

– Вот и я о том толкую. Все еще родной человечек у нашего Андрейки будет. Выкормим, небось! А завтра сходим на хутор и все толком разузнаем. Мы ведь, как Макар Савича похоронили, так с ними и не виделись. Нелюдимые они какие-то.

– Ну, все! Устала я, – Тася вздохнула и тяжело поднялась с кровати. – Ты тут с ней оставайся, а я с Андрейкой устроюсь. Завтра с утра все и решим.

Тоня всю ночь пролежала на одном боку, боясь пошевелиться и потревожить ребенка.

Уже пора было вставать, но она все лежала и разглядывала личико девочки. И, чем больше она в него вглядывалась, тем больше, как ей казалось, находила сходство с собой. И губки тонкие, ровные, и слегка закругленный носик с широкими ноздрями, и беленькие реснички, достаточно длинные для такого юного возраста.

Тася зашла к ним, когда уже начало светать.

– Спокойная, ночью даже не слышно было, – сказала она, наклоняясь над спящим ребенком.

– Вот и я говорю, давай оставим. Смотри, и на меня похожа. Будет у нас дочка!

Тася присела на край кровати.

– Сначала надо все выяснить. Ребенок все-таки, не кукла какая-то. Ведь не может же она быть ничейной. Ну, да ладно, – поднялась и направилась к двери. – После утренней дойки вернусь, сходим к Петру, все выясним.

К хутору они подходили молча, словно внутренне готовились к трудному разговору. Что-то происходило сейчас. Что именно, пока было не понятно. Но явно что-то важное!