Антон Ерхов - Європа

– Вы тоже, – остановил Шквырь Ждана и Лисицину.

Ладонь Оли выскользнула из Игоревой. Она чуть отодвинулась, обхватила свои плечи руками.

– А теперь, – громко сказал директор, – если кто-то начнёт ныть, что у него херовые условия труда… Вот, блядь, – он ткнул пальцем в сторону перекрестка, – смотрите на действительно херовые!

Светофоры не работали. Движением управлял регулировщик в дождевике: поднял руку, вытянул вперёд, повернулся боком… Вода лилась будто из шланга, волнами – как в кино.

– Парня явно начальство не любит, – сказал кто-то.

– Херовые! – повторил Шквырь.

Он был старше Игоря всего на год или два. В двухтысячном устроился в ЦУМ техником-грузчиком, через пару месяцев стал продавцом, затем – старшим, а там и завом-замом. Сюда, на Космонавта Добровольского его назначили директором, едва компания выкупила цех: откроем – будешь. Ещё немного – и можно в какие-нибудь фокусы-бизнесы, в рубрику «история успеха».

О том, кем Шквырь начинал, в «Європе» вспоминали довольно часто. По разным поводам: и «грузчик, блин, без образования – зато учить горазд», и «тоже техником когда-то, а теперь!»

Вечером Игорь впервые увидел Лисицину не в униформе. После работы: тучи прятались за домами, солнце топталось по лужам (как ребенок, чьи родители отвлеклись-отвернулись), а радуга – разноцветный змей – пила воду из реки – наполняла небесные закрома для новых дождей.

Лисицина ждала кого-то на выходе, разговаривала по телефону и кивала уходящим: пока, пока, пока. Как швейцар: «До свидания, всего доброго». Не так давно Ждан тоже побывал в роли такого проважающего («Пять минут, – сказал Чижов, – заскочу в первый, и побежим») – курил в двух шагах от лестницы и будто раздавал напутствия каждому спускающемуся – удачи, счастливо… Оля была в белой маечке (сквозь которую просвечивался бюстгалтер), длинной жёлто-красной юбке с какими-то индийскими узорами и тапочках – балетных чешках. Другая Лисицина. А ещё – словно подчёркивая «инакость» – она через слово говорила «мерси» и «пардон», слова, которых Игорь прежде от неё не слышал.

«Пока», – сказал Ждан. «Пока-пока», – ответила Лисицина.

Они будто выключили друг друга до завтра (направили пульты и одновременно клацнули «power») – потому что жизнь продавцов вне магазина – это как краны либхер или танкеры хюндай – знаешь, что есть такое, но особо не задумываешься. Потому что либхер – это холодильник, а хюндай – телевизор или магнитола.

– Это же бош?

– Нет, – ответил Игорь, – это горенье. Словенская фирма.

– Ну завод-то им бош строил. Вы разве не знаете? И вся технология боша.

Спорить Ждан не стал. Если Mandalay «Empathy» продавали как Portishead «Pearl», почему бы не продать горенье как бош. «Не совсем портисхэд», – говорил продавец из киоска на конечной.

– Не совсем, – сказал Ждан.

(ELECTRIC COMPANY)

Обычно Игорь сразу понимал (едва заметив), что свернувший с бульвара покупатель идёт именно к нему. И не важно, стоял ли Ждан на стиралках один, или с Олейниковым, или даже если вокруг «паслось» полотдела. Вот он – твой, к тебе. Чаще всего, несложно было вспомнить кто и что : этот присматривал морозилку, эта ждала вертикалку канди («Нет-нет, нужна именно такая»), у этого чего-то не хватило для кредита. Впрочем, случались исключения – Игорь видел, что идут к нему (не потому что единственный или ближе всех), но не узнавал.

Так вышло и с тем утренним «прорабом» в полукомбинезоне с накладными карманами, не по сезону тёплой рубашке, ботинках на высокой подошве, с толстой папкой с завязками в руках («Дело №») – для полноты образа не хватало разве что каски. Он резво прошагал к терминалу, прямиком к Игорю, миновав ничем не занятого Сашу.

Вообще-то, папка – нехороший знак; правда, скорее у пожилых посетителей (блеяние: «мо-о-олодой че-е-еловек, я принёс план кварти-и-иры, да-а-авайте посмотрим, вот здесь я хочу поставить холодильник, а вот схема про-о-оводки, скажу сра-а-азу – заземления в доме нет»). Этот же был бодрым, вполне себе in bloom.

– Здрасьте, – сказал «прораб». – Так, – он посмотрел на бейджик, – Ждан. Продавец. Хорошо, – положил папку на ближайшую машинку, развязал бантик и стал выкладывать акты или справки: листики с подписями и печатями.

Игорь наблюдал за ним, как за какой-нибудь пандой в вольере.

– Не-жданный, – пробубнил «прораб» сам себе, – долго-жданный. Гра-жданский, – он выискал среди бумаг потрёпанную тетрадь, повернулся к Игорю. – С чего начинается инструкция?

– Что? – удивился вопросу Ждан.

– Инструкция. К холодильнику или стиралке. Что идёт в самом начале?

– Оглавление?

Игорь подумал, что лучше – ответить (или хотя бы – попытаться ответить). Люди, спрашивающие о чём-то странном, так просто не сдаются. «С мозгоклюями, – советовал Чижов, – лучше не спорить: покивал им, поотвечал на их пришибленные вопросы и аккуратно, потихоньку – до свидания, до свидания, до свидания… Не то весь мозг сожрут». Действительно, не хватало ещё грустной истории, например, про купленную давным-давно печку («Я тогда только женился, и нам, как молодой семье, выделили квартиру в ведомственном доме»), в инструкции к которой («Настоящей инструкции! Не то, что сейчас!») раздел «Подключение» («Что творят сволочи!») шёл за рекомендациями по уходу.

– А после него?

– Описание? Характеристики?

– Не-а, – «прораб» покачал головой. – Ты достань инструкцию, посмотри.

Игорь нехотя открыл люк, вынул инструкцию, пролистнул «Благодарим за покупку» и «Содержание». Возле заголовка на третьей странице стоял значок «внимание».

– Важные сведения по безопасности, – прочитал Ждан.

– Вот! – засиял «прораб» и протянул руку. – Михал Иваныч по технике безопасности.

Будто михал-иваныч – это должность, он – по технике безопасности, а ещё есть михал-иваныч по логистике, михал-иваныч по рекламе, старший михал, коммерческий иваныч.

– Сюда пиши фамилию, – показал он в тетрадке, – здесь – отдел, дату и подпись. Это о том, что ты ознакомлен с правилами безопасности. А тут, ещё раз – по электрике. И почитай в инструкции меры предосторожности при подключении, что надо, чего нельзя ни в коем случае…

– Здесь-то мы их не подключаем, – улыбнулся Игорь.

– Техника опасна и перед эксплуатацией, и даже потом, когда её выбросят. Случаи были, когда какой-нибудь шкет забирался в холодильник, дверь захлопывалась, и всё – назад никак, он задыхался. Так, что перед тем, как выкинуть холодильник, дверцу надо пробить ломом, чтобы, вдруг чего, воздух поступал… Как-то по телевизору показывали, в Германии или в Бельгии, не помню, кладбище холодильников – огромаднейшее, тысячи стоят – и рядами, и один на одном…