Наталья Шемет - Из Венеции в осень

‒ А что ты предлагаешь? – спросила я лишь для того, чтобы не молчать.

‒ Я всем предлагаю лучшие семь дорог! Лучшую семерку из возможных! Но люди ‒ то боятся, то стесняются, то не верят. Это бедствие какое-то!

‒ Ну, так все правильно. Я тоже не верю.

‒ Давай-ка я кое-что тебе покажу.

‒ Покажи, ‒ согласилась я.

Дама пристально посмотрела на меня.

Дальше я не поняла, что произошло ‒ то ли она взяла меня за руку, то ли мне это просто почудилось, но все вокруг замелькало, замельтешило… Как в детстве ‒ когда смотришь в трубку, в которой осколочки разноцветного стекла насыпаны, и в зеркалах отражаются. Калейдоскопом называлось. Вот и реальность завертелась вокруг меня, как тот самый калейдоскоп.

Я почувствовала легкое головокружение и слабую тошноту, но вот картинка остановилась.

Яркий свет, огромный зал, тысячи лиц. На сцене театра разворачивалось ‒ вернее, подходило к концу ‒ какое-то феерическое действо, и я, я была там! Я ‒ и в то же время не я ‒ пела главную партию. А настоящая «я» стояла рядом, хоть никто, как ни странно, не обращал на это внимание. Мой голос звенел под сводами театра, и вот последний аккорд, чистейшее верхнее «ля», тишина… и зал взорвался неистовыми аплодисментами. Крики «браво, бис», цветы… Да, это была я, действительно я! Это я стояла на сцене, это мое сердце неистово билось. Чувствовала, как тянет холодом по полу, но тело горело, мне было жарко, ужасно жарко.

Экстаз. Непостижимый, необъяснимый, неземной экстаз овладел мной.

‒ Да, это ты. ‒ Жизнь все время была рядом, а я ее и не заметила. ‒ Это могла бы быть ты. Почему же ты не стала ею?

‒ Не знаю. Тогда не хотела. Потом было поздно.

‒ Нет, еще долго не было поздно. Почему ты отказалась от своей мечты?

‒ Сомневалась… боялась… была не уверена. Не знала, что именно мне нужно…

‒ Теперь действительно поздно, ‒ припечатала Жизнь.

‒ Большое спасибо! ‒ разозлилась я. ‒ Тогда зачем ты мне это показываешь?

‒ Чтоб ты знала, что это все могло быть в твоей жизни.

‒ Ага, и это было бы просто так? Такая вот малина, вся спелая и ни одной гнилой ягодки? Только сладость и никакой горечи?

Жизнь удовлетворенно кивнула.

‒ Я знала, что ты не глупая. Смотри дальше.

Театральный подъезд. Несколько шкафообразных охранников ведут меня к машине. Вокруг щелкают фотоаппараты. Я словно была рядом, и в то же время чувствовала то, что чувствует эта, другая. Я ‒ та, другая ‒ улыбалась, но улыбка была не настоящая. Мы «обе» сели в машину.

Экстаз, охвативший меня во время пения, прошел. Улыбка понемногу сползала с губ. Я знала, что еду домой, в прекрасный, шикарный, но такой пустой дом. Одинокий. Муж оказался донжуаном, и я не вынесла его измен. Мы расстались. Но на самом деле я всегда была замужем за театром. Театр отнимал все ‒ время, силы, эмоции. Он забирал все, но в то же время давал мне испытать немыслимое чувство эйфории, восторга и неистового счастья, когда тебе рукоплещет публика. За эти мгновенья я была готова отдать все ‒ и я все отдала. Артистка положила к ступеням театра жизнь, и он, не задумываясь, поглотил ее. Я жила в театре, там любила и чувствовала, страдала и радовалась, испытывала восторг, горечь разочарований и радость побед, там была настоящая моя жизнь, а больше… больше ничего не было.

Это продолжалось уже давно, я привыкла и была счастлива. Только ненавидела возвращаться поздно вечером в одиночество. Наверное, поэтому я далеко не каждую ночь проводила дома.

Все это вихрем пронеслось в голове, я посмотрела внимательнее на саму себя ‒ в мехах и шикарном наряде, и та, другая «я», тоже посмотрела на меня.

Я отпрянула назад… и вывалилась обратно в кафе.

‒ Это не счастье, ‒ сказала я.

‒ Нет, счастье. Ты счастлива там. Была бы счастлива.

‒ Но… дом, семья, дети… Разве есть что-либо прекраснее материнства? Шепот огня в камине, потрескивание поленьев, тихий семейный вечер… когда ты знаешь, что этот огонь ты поддерживаешь сама ‒ в этом счастье…

‒ А камина-то у тебя нет.

‒ Да я так, образно…

‒ Не в этом случае, ‒ отрицательно покачала головой Жизнь. ‒ Там у тебя на все это не было времени. Но в данном случае это и не было твоим предназначением ‒ ты служила театру, и главнее всего на свете для тебя был бы зритель, который, стоя, рукоплескал тебе после каждого спектакля. Это ‒ счастье. Поверь мне. Не многим дано такое испытать.

‒ Я бы так не хотела… наверное, поэтому у меня ничего и не вышло. Я бы не смогла…

‒ Смогла бы. Но это уже дело прошлого.

‒ Тогда я не понимаю смысла всего этого!

‒ Скоро поймешь.

Жизнь снова пристально посмотрела на меня, и калейдоскоп закрутился во второй раз.

Огромный город. Наверное, так выглядит мегаполис, который мне, прожившей всю жизнь в небольшом городке, сложно даже представить. Он обрушился на меня оглушающим гамом: бесконечные вереницы сигналящих машин; толпы спешащих людей; здания, сияющие яркой рекламой и уходящие высоко в небо. Большинство из них были именно как муравейник с его ходами ‒ с бесчисленными коридорами и офисами. Вот в одном из них мы и оказались.

Немыслимо ‒ но на этот раз я увидела себя, сидящую за компьютером в отдельном кабинете. Табличка на дверях гласила: «Главный редактор». Не может быть!

Да, вот уж чудо так чудо ‒ эта дама, словно сошедшая с обложки глянцевого журнала (редактором которого она ‒ я ‒ в данном случае являлась) была похожа на меня еще меньше, чем певица, которую я видела до этого. Но надо признать ‒ когда-то, давным-давно, меня посещала такая идея ‒ заняться журналом, правда, все это было смутно, неконкретно. Точно так же призрачно, как и желание стать певицей.

Здесь, у этой женщины, было двое детей, они учились в престижной школе. Правда, виделись они редко ‒ отвозил в школу и привозил их обратно шофер, а если вечерами дети были дома, то сидели по своим комнатам. Я ‒ она ‒ дома бывала редко даже вечерами: презентации и выставки, дружеские вечера и обязательные ужины ‒ все это отнимает уйму времени и сил, но я счастлива. Правда, муж ворчит и злится, что меня постоянно нет дома, но мне недосуг все это выслушивать. Я слишком занята, от меня так многое зависит, я такая важная персона! Как же мне нравится моя жизнь!

‒ Так жить сложно. Я бы так не смогла, ‒ сказала я Жизни, снова очутившись в кафе.

‒ Смогла бы. Ко всему привыкаешь.

‒ Но у меня нет специального образования, ‒ слабо сопротивлялась я.

‒ Конечно, сейчас нет. Но могло бы быть. Второе образование разве кто-то отменил?

‒ Ладно, ‒ вздохнула я. ‒ Это все?

‒ Ну, я просто обязана показать тебе еще кое-что.

На этот раз меня первым делом окутали запахи ‒ невероятная смесь пряного, сладкого, горького и свежего. Я была одета странно: на мне балахон, вышитый кричащим орнаментом, волосы перехвачены ярким платком, на запястьях множество браслетов.