Наталья Шемет - Из Венеции в осень

Он появился в дверях, а в руках у него был огромный букет роз. Красных, шикарных красных роз.

«С чего бы?» ‒ подумала я.

Муж протянул мне цветы. Какие душистые розы! Просто удивительно. Иногда бывает, что розы совсем не пахнут – а у этих был настоящий, ни с чем несравнимый аромат. «Как в кино», – пронеслось в голове.

‒ Знаешь… ты извини меня…

‒ Извинить? ‒ мне стало не по себе.

‒ Я знаю, что в последнее время мало уделял внимания тебе и Славке. Я видел, как мы отдаляемся друг от друга. Ты, наверное, очень обижалась на меня.

‒ Я…

‒ Погоди. Не перебивай. Я все понимаю… я виноват перед вами. Но я все делал только ради нас. Ради тебя, ради сына.

Я молчала и слушала. Голову дурманил дивный аромат, я слушала, а муж говорил, говорил…

Он говорил, что хотел бы поделиться с нами своим тревогами, но не мог ‒ не знал толком, как все сложится, не хотел зря обнадеживать. Сам находился между небом и землей ‒ ничего не было известно. Не знал толком, как быть, что делать ‒ они начали новый проект, и все силы уходили на эту работу, и все так тяжело двигалось, и он так зверски уставал, что дома ему хотелось, чтоб только никто его не трогал, и даже не разговаривал. И вообще последний год на работе все было из рук вон плохо, но затянувшаяся черная полоса закончилась. Наконец-то все утряслось: они сдали работу, сдали благополучно и с похвалой от очень строгого и капризного заказчика, а сегодня ‒ прямо сейчас ‒ мы будем праздновать его повышение. Он очень сильно надеется, что еще не поздно и, если я на него и сердилась, он знает это, то смогу простить, потому что все, что он делал ‒ он делал, несомненно, ради нашей семьи. Теперь многое изменится, и все ‒ в лучшую сторону.

Что можно было сказать в ответ?

Я не придумала ничего другого, как просто обнять его – молча.

Розы он не дарил мне уже много-много лет.

Потом мы пили шампанское на кухне, и говорили ‒ небывало много, как когда-то в молодости, когда не могли наглядеться друг на друга, наслушаться.

А через девять месяцев у меня родилась дочь. Первое время я вообще ни о чем не думала, ничего не вспоминала, жила только одним моментом под названием «сейчас». Новорожденная малышка, сын, муж ‒ все и вся требовали внимания и заботы. Но, как ни странно, позднее материнство принесло счастье и спокойствие в мою душу, и вдобавок подарило удвоенную теплоту и любовь моих мужчин ‒ сын, к счастью, совсем не ревновал к девочке и с удовольствием с ней возился. А потом, когда малышка в первый раз улыбнулась, я с удивлением узнала эту улыбку. Она была моей, несомненно, моей ‒ девочка была похожа на меня. Но… ее улыбка также была улыбкой той, с кем я пила кофе около года назад в том чудесном кафе. Той, которая предлагала мне изменить все.

А ведь так все и вышло. Все изменилось. Не знаю, стала бы я более счастливой, если бы выбрала тот уникальный шанс, что предлагала мне Жизнь. Я даже не знаю, куда бы она меня забросила. Кто знает, может, всю жизнь корила бы себя за то, что послушалась чужого мнения. Я не выбрала или все же выбрала, но это уже ‒ совсем другое. Главное, я не ошиблась.

А может, именно так оно и должно было быть.

Я хорошо помню момент, когда муж и сын забирали нас из роддома. Стояло лето: чудесное, зеленое, теплое. Но не жаркое, что было очень кстати. Мы вышли из здания, муж держал на руках нашу дорогую девочку, а я с восторгом оглядывалась вокруг, наслаждаясь свежим воздухом, которого так не хватало в палате. И вдруг я увидела недалеко от нас тонкую фигурку с копной струящихся волос, горящих на солнце каштановым огнем. Я улыбнулась ей, а она помахала мне рукой и пошла по улице, теряясь среди прохожих, отдаляясь от меня все дальше и дальше.

Наконец она обернулась.

Могу поклясться, что она улыбнулась мне в ответ.

Весна почти всегда проходит очень быстро. Так было и в этот раз ‒ пролетела, прозвенела. Не догонишь. Пронеслось знойное Лето, уступив место желтоглазой Осени.

Осень пришла, торопясь; укутанная в яркий плащ из разноцветных листьев, принесла с собой теплый пряный ветер. Он развевал ее волосы медно-красного цвета, и воздух вокруг Осени был пронизан золотыми нитями.

По летней привычке стол еще накрывался на улице: мой единственный приносил вечно разбредающиеся по двору стулья, я застилала скатерть с фруктовым узором. Иногда Осень садилась вместе с нами за стол, и тогда становилось страшно ‒ она была так похожа на сидящего рядом мужчину, что я боялась их перепутать. У них были длинные ярко-рыжие волосы, бледная кожа и большие, грустные глаза. Осень пила травяной чай, ела сушеные яблоки и уходила танцевать в поле, изо всех сил стараясь выглядеть беззаботной, но на самом деле ни на минуту не забывала, что времени у нее не много. Она отчаянно не хотела стареть, но с каждым днем на ее лице прибавлялось по морщинке, а рыже-красные волосы прямо на глазах теряли свой блеск и красоту.

Когда Осень уходила, казалось, мы оставались вдвоем. Но на самом деле ее тень незримо присутствовала рядом.

‒ Почему мне грустно? ‒ спрашивала я. ‒ Потому, что осень?

‒ Нет, любимая, ‒ тихо отвечал он. ‒ Осень потому, что тебе грустно.

И приносил плед, чтобы укутать мне плечи.

‒ Что нам делать? Как прогнать Осень? ‒ вслух рассуждала я.

‒ Никак. Она уйдет сама, ‒ говорил он. ‒ Главное, не пускать ее в свое сердце.

Мы пили горячий чай, щедро разбавленный бренди. Чай был такого же цвета, как волосы Осени. Усталое солнце больше не обжигало; ветер становился все холодней. Мы украсили наш двор виноградом и тыквами, чтобы задобрить Осень. Листья кружились и падали, устилая землю желто-красным ковром. И среди опавших листьев изредка пробегала полевая мышь, спеша в свою уютную норку.

Осень плакала ‒ ее время истекало. Конечно, ей было хорошо с нами. Но ни я, ни мой любимый не старались ее удержать.

Осень плакала холодным дождиком. Слезы не красили ее. Хотя и меня, вообще-то, тоже.

‒ Милый, скажи: я плачу потому, что дождь? ‒ говорила я сквозь слезы.

‒ Нет, дорогая, ‒ он грустно качал головой. ‒ Дождь потому, что ты ‒ плачешь.

Зима пришла внезапно. Рассыпая горстями вокруг ледяной бисер, украшая опавшие листья белоснежной крошкой, Зима недолго терпела присутствие соперницы. Осень еще боролась, но силы ее были на исходе. Из яркой красавицы она превратилась в сухую, неопрятную старуху. Зима, словно жестокий ребенок, с радостным улюлюканьем гоняла Осень по окрестностям, бросая ей в спину мокрые снежки, а мы ничего не могли с этим поделать. Такова жизнь.

‒ Почему мне холодно, скажи, потому, что зима? ‒ еле шептала я.

‒ Нет, милая. Зима потому, что тебе холодно.

Он хотел бы согреть меня, но не мог. Мой мужчина сам стучал зубами от холода, и его тепла было недостаточно для двоих.