Константин Крюгер - Озорные мужские рассказки

И наоборот, в «Юности», курируемой ЦК ВЛКСМ, постоянно царила тишь и благодать. Проход в отель осуществлялся по пропускам, поэтому посторонние граждане в ресторан не попадали, что несло как положительный, так и отрицательный эффект. Во-первых, изо дня в день зал заполнялся в лучшем случае наполовину, и на щедрый кавказский «па́рнас» рассчитывать не приходилось ввиду отсутствия соответствующих посетителей. Зато свободно можно было обкатывать любой песенный репертуар (по определению в ведомственной гостинице исполнялись только идеологически правильные вещи). Во-вторых, расценки на блюда ресторанной кухни для приезжающих комсомольских функционеров устанавливались вполне умеренные, и мы, проникнув в заведение с «заднего крыльца» через кухню, за совершенно смешные деньги наслаждались «блюдами от шефа» под демократичную выпивку. А любимые хиты отечественной и зарубежной эстрады, вообще, слушали совершенно бесплатно в исполнении друзей – музыкантов.

В один из затянувшихся визитов, ближе к закрытию, не совсем трезвый взор упал на соседний столик, за которым потрясающей внешности девушка беседовала по-английски с невзрачным, на мой взгляд, персонажем арабской наружности. Утратив спьяну бдительность и подзабыв о категорическом запрете, я пригласил барышню на танец. Припомнив полученные в английской спецшколе знания, я заливался соловьём и после тура «медляка» переместился за её столик, намеренно поставив вероятного соперника в затруднительное положение. В состоянии изрядного алкогольного опьянения иностранная речь лилась свободно и плавно, сам поражался богатству своего словарного запаса. Не удивительно, что после первого же ознакомительного тоста «ближневосточный» vis-a-vis торопливо распрощался и стремительно отбыл, оставив спутницу на «произвол судьбы».

Не выспавшийся и не совсем протрезвевший я пулей вылетел рано утром из уютной квартирки в МИДовском доме, опасаясь опоздать на первую пару, и только у входа в метро «Фрунзенская» сообразил, что не озаботился выяснением у гостеприимной хозяйки ни рода её занятий, ни номера телефона. Каково же было моё удивление, когда через несколько дней в Маёвской проходной ко мне радостно обратилась исключительно интересная, но совершенно неизвестная, строго и модно одетая дама средних лет: «Ну что, юноша, будете отказываться от знакомства?! А, как честный человек, несёте определенные обязательства!». Уже внутри территории, сопровождая «незнакомку» на Кафедру Иностранных Языков, я с удивлением узнал, что провёл «изумительную» ночь со старшей преподавательницей английского языка родного института, проявил себя «исключительно способным», и могу в дальнейшем рассчитывать на всяческие поблажки.

Однажды наудачу приехав к Игорю без предварительного звонка, я застал дома только злобную соседку. Она неприязненно кивнула на квартиру напротив: «Там́ все гуляют!» и захлопнула дверь. Нерешительно позвонив, я оторопел от бурного веселья и неожиданного радушия хозяев, ранее встреченных лишь мимолётно. На лестничной клетке дверь в дверь с Игорем проживала его бывшая одноклассница, Ирка К., однофамилица небезызвестной Фанни, хоть и не являвшейся Ворошиловским стрелком, но попортившей крови вождю мирового пролетариата. Ирина, долго состоявшая «в отказе», получила, наконец, разрешение на выезд. Этому событию и было посвящено происходившее в большой гостиной прощальное гулянье. По рассказу Игоря, экспромтом приглашённого за час до моего появления, сначала застолье проходило грустно, даже печально под тихо произносимые тосты – пожелания, запиваемые болгарским сухим вином «Фетяска» из двух сиротливо возвышающихся на столе с немудрёной закуской бутылок. Появление «Куки», также перенаправленного соседкой, резко изменило ход событий. Колька прибыл с тремя бутылками портвейна и успел ещё раз сгонять в магазин. Так что, к моему приходу «свадьба пела и плясала» под гитарные аккорды, извлекаемые гостями – музыкантами. Рафинированная интеллигенция, составляющая большинство гостей, не имела привычки к «партейному» вину и достаточно быстро «поплыла». Именно тогда, я впервые услышал расхожую эмигрантскую шутку «затеряться среди чемоданов» и прочие «диссидентские» штучки. Хотя Ирина отбывала по израильскому вызову, все близкие знали, что тормознуться она собирается в Париже, где в тот период обретался её близкий приятель, изгнанный из страны «конструктор песен» Александр Г. После дружного хорового исполнения его творений празднество пошло на убыль, и гости начали разъезжаться.

Именно к этому времени в квартире внезапно возник ещё один товарищ, красавец Паша С., «приблудных дел мастер, полные руки веселящих напитков 9 9 Цитата из В. Аксёнова ». Ничего удивительного, что появление завидного кавалера и донжуана районного масштаба вызвало новый, но уже последний всплеск веселья. Гостеприимная хозяйка, не приемля возражений, оставила Пашку ночевать, дабы сохранить о бывшей Родине самые лучшие воспоминания, а мы с «Кукой» отползли спать на роскошные подоконники в комнате Игоря.

На очередную иностранку, но на этот раз самую, что ни на есть, настоящую я напоролся в удивительной квартире 1-го Мая. Практически сразу после выхода отца Игоря в отставку, у него чудесным образом обнаружились достаточно близкие польские родственники. И для восстановления и укрепления вновь обретенных кровных связей в Москву с визитом и «богатыми дарами» приехала кузина Игоря, Анна. На период визита она заселилась к дяде с тетей на Ленинский проспект, но Первомайское торжество родители вместе с заграничной племянницей решили отметить у сына, имея намерение вечером полюбоваться салютом и нарядной столицей с близлежащего Москворецкого моста. Не предупрежденные другом о визите «предков» с иноземной гостьей, мы с Колькой приехали наобум и даже успели восхититься привезённым хозяину подарком, последним писком моды – голубыми джинсами, правда, польскими и непилящимися, но выглядевшими совершенно улётно. До прихода старших родственников мы последовательно отметили «Мир! Труд! Май!», так что к их появлению чувствовали себя вполне свободно и подготовлены к поддержанию светских бесед.

«Нет краше полячки младой!», – прав был Пушкин, гостья произвела неизгладимое впечатление. Памятуя злополучную подписку, я, в основном, отмалчивался, а музыкант «Кука», не связанный никакими обязательствами, «скакал гоголем» перед юной красоткой. Девушка слабо понимала переполненную музыкальным и «стритовым» жаргоном русскую речь, но на незавуалированные «знаки внимания» реагировала одобрительно и поощряюще. Обгадил намечающееся резкое потепление отношений сам «Кука». Собираясь на вечернюю прогулку, гостья остановилась перед зеркалом поправить причёску, когда сильно разговевшийся Колька неожиданно спросил: «Чего Ты, Анька, как „урла“ чёлку начесала?!». Как ни странно, полячку уже кто-то проинформировал о значении уничижительного сленгового эпитета, и она обиделась «вусмерть». Последующая прогулка по празднично украшенной Москве ситуацию не исправила, и больше мы дорогую гостью не видели.