Константин Крюгер - Озорные мужские рассказки

Наряд даже не стал впрягаться в соседские дрязги. Проверив у всех документы, сотрудники милиции предложили нам с Валеркой проследовать в отделение, но на улице отпустили восвояси и строго предупредили о нерадостных последствиях в случае повторного задержания. Виталику и Галке никаких претензий не предъявляли.

Виталия захлестнуло чувство полной беспомощности и очень неприятные эмоции от ощущения, что тебя выставляют полным идиотом.

Безвыходность ситуации и невозможность что-либо изменить ещё долго не давали спать спокойно. Но, как известно, время лечит. Текущие заботы и ежедневные бытовые проблемы притупили болезненную остроту переживаний от вероломного «кидалова», но в глубине «души затаилась некоторая грубость 12 12 Цитата из М. Зощенко ».

Прошло полгода. Виталику, наконец, присвоили старшего лейтенанта, и мы приехали обмывать звездочки, а заодно долгожданную новую квартиру. Людмила была совсем «на сносях», да и Галка дохаживала восьмой месяц. Выпивали только мы с «Беней», потому что Виталий постоянно находился на «низком старте», готовый в любую минуту доставить жену в роддом. Наташке в тот день выпал жребий садиться за руль, они с Валеркой по-честному чередовались.

Как водится, к ночи напитки закончились, и Наташка повезла нас с «Беней» на Белорусскую. Когда мы утюжили здание в поисках Александра, краем глаза я заметил приметную фигуру – баскетболистка с приятелем неторопливо шествовали к перрону с Минским скорым. В голове что-то взорвалось, «bloodlust 13 13 Жажда крови – англ. » пеленой застлал глаза. Я пришёл в себя от воя спортсменки, которой «Беня» навесил приличный хук с левой, когда верзила вцепилась в миниатюрную Наташку. На мне висел неизвестно откуда взявшийся Александр, одновременно объяснявший хорошо знакомому дуэту милиционеров, что «всё в порядке. Просто старые друзья встретились – „бойцы вспоминают минувшие дни“. Под мою ответственность!». Наряд проводил взглядами наших удаляющихся поединщиков – деваха, припадая на левую ногу, практически несла партнера на плече – и, потеряв всякий интерес, двинул в направлении метро. В кулуарах камеры хранения Александр вскользь заметил: «Я сколько тебя знаю, такого не ожидал. И пить не надо – своей дури хоть отбавляй! Если б я не подскочил, ты б его насмерть забил. Где только выучился, он крупней и тяжелей раза в полтора. Да и приятель твой хорош – за свою подругу этой дылде нос сломал и ногу повредил!». После чего отпустил желаемое и сердечно пригласил заезжать, но «в менее бойцовом настроении».

Чтобы не тревожить сильно беременных дам, мы им ничего не рассказали. Но чувствовал я себя замечательно, как будто с души спал тяжёлый груз.

Существенно позднее я прочёл у писателя Даниэля Сильвы, что осуществлённая месть хорошо залечивает душевную рану и благотворно действует на нервную систему, и понял, почему совершенно не ощущал угрызений совести после жёсткого «товарищеского недоразумения», а весь организм переполняла радость полноты жизни и отчасти восстановленной справедливости. Опять же, с годами выяснилось, что сострадание и сочувствие не являются моими сильными сторонами и распространяются в малых дозах исключительно на самых близких.

Всю сознательную жизнь я старался руководствоваться собственными, опытным путем установленными правилами. Одно из них не позволяет сожалеть о случившемся, исходя из краеугольной максимы «У истории нет сослагательного наклонения!». Но до сих пор жаль и дефицитную мебель и, особенно, замечательную бутыль на колёсиках.

В отличие от большинства достаточно веселых рассказок, упоминающих бодрое и задорное потребление алкоголя, в этой я впервые подробно описываю всю скверну и ужас, которые несут наркотики. Рассчитываю и надеюсь, что у читателей опус вызовет стойкое чувство отвращения и неприятия любых «расширяющих сознание» препаратов, искалечивших жизни и сведших в могилу многих замечательных людей совсем молодыми.

Этот странный Новогодний праздник я запомнил на всю жизнь.

Новый 1984-й Год мы с братом по традиции встретили в Переделках у его друга и бывшего одноклассника. Утром второго дня Борька решил остаться, а я потянулся к дому – очень устал от гулянья. Существенно поистратившись за праздничную «страду», я даже на наскреб денег на «поправочную» чекушку, не говоря уже о «продолжении банкета». Добравшись до дома, попытался уснуть и уже начал задремывать, когда у входной двери раздался звонок. Я никого не ждал и решил, что к родителям приехали запоздалые гости. Но из коридора раздался удивлённый мамин голос: «Здравствуй, Сережа. А Боречки нет дома! Костюша! Ты не спишь? Серёжа пришёл!», – в дверном проеме появился «Афганец».

В очередной заезд в Гурзуф мы с братом познакомились на аллеях с симпатичным невысоким пареньком из Москвы. Разговорившись, нашли общие интересы и подружились. Одевался он, как и большая часть московской «команды», в шмотки «третьего срока носки», но, невзирая на жару, почему-то предпочитал длинный рукав. Выпивал немного, а иногда, вообще отказывался, приводя окружающих в замешательство. Когда на третий вечер знакомства, спустившись из коктейль-холла, я обнаружил его сидящим в одиночестве на набережной в чёрной вельветовой рубахе с орденом Красной Звезды над карманом, то решил, что начались видения. На следующее утро в «Сосках 14 14 Павильон «Пиво» », видимо, доверившись нам, он поведал, что действительную отслужил «за речкой» и слегка отличился. А не пьёт потому, что имеет «другие интересы», на которые подсел там же. Доверительная беседа ещё больше сблизила, и дружба продолжилась в Москве.

Серёжка с Борисом оказались погодками и массу времени проводили вместе. К «Афганцу» очень прониклась наша Мама и относилась с особой теплотой, услышав однажды его армейскую эпопею. Она хорошо представляла, что и Борька мог так же попасть в «жернова войны», не поступи сразу в институт. 18-летним юнцом, только со школьной скамьи, Сережка попал в бой в составе погранподразделения, одним из первых брошенных в пекло в самом начале Афганской кампании в 1979 году. Психика у тонко чувствующего, ранимого подростка пострадала сильно. Выжив и вернувшись домой, Сергей окончательно так и не оправился от «Вьетнамского синдрома». Его «любящие», но ничего не понимающие родители после многочисленных семейных конфликтов отселили «нездорового» сына к бабушке с дедушкой «с глаз долой».