Владлен Росс - Сети судьбы. Первая любовь – как первый блин…

А во дворе, где она жила, бегала целая свора мальчишек, которые пытались поймать голубя, купающегося в небольшой луже. У одного из мальчишек на поводке была большая овчарка. И когда его приятель крикнул, что поймал-таки птицу, все стремглав бросились к нему. Тот, с овчаркой, сунул мне в руки поводок и попросил подержать, чтобы собака не съела голубя, а сам рванул туда же.

Собака, конечно, кинулась за хозяином, но я крепко держал её. Тогда она развернулась и прыгнула на меня, ну и укусила за руку. Назначили мне сорок уколов в живот. Поэтому даже на станциях по дороге домой мы с мамой шли в медпункт, где мне делали инъекцию «от бешенства», на всякий случай.

А дома, рассказывал я дальше, после окончания этих уколов мы с родителями пришли к их приятелям, у которых во дворе прыгала на всех от радости маленькая собачонка – болонка. Я стал играть с ней, а она как прыгнет да и как укусит меня прямо за нос. Вот! Опять сорок уколов в живот!

Ну ладно, продолжу про купание.

Как я говорил, дно в этом месте море было более глубокое, и я демонстрировал моей подружке всё, на что способен в воде.

Один из дней был мало подходящ для массового купания. Ветер нагнал большие волны. Но я любил подныривать под волну. Только она поднимется козырьком, ныряешь в неё и со всех сил гребёшь под водой, чтоб она не утянула на берег. А если преодолеть несколько таких волн, дальше от берега они выглядят просто движущимися гладкими горами.

Возвращаясь на берег, выбираешь волну поменьше и, сидя на ней лицом вперёд и помогая себе удерживать равновесие на самом гребне, выбрасываешься вместе с кипящей пеной на берег, стараясь дальше уже бежать от бурлящего водоворота.

Вот в этот день я подумал, что мне конец, что воздух в лёгких кончился, а спасения нет. Дело было так. Я наплавался на волнах вдали от берега и возвращался, как обычно, выбрав самую маленькую волну, пропустив все большие. Сел на неё и благополучно спрыгнул в песок. Тут я почувствовал, что между пальцев ноги застрял камень.

Я нагнулся, стал его вытаскивать и невзначай глянул на берег. Я увидел непонятную картину! Все, кто был поблизости на берегу, повскакивали и руками показывали в сторону моря. Видимо, мне кричали, но шум прибоя всё заглушал.

Я оглянулся и увидел, что надо мной навис козырёк огромной, доселе невиданной волны. Она же с такой силой бьёт о землю! Я только и успел вдохнуть полной грудью и сгруппироваться калачиком, обхватив колени руками. Она своим острым краем ударила в песок прямо передо мной, подняла меня, опять ударила, уже со мной, и дальше закрутила вперемежку с песком – голова-ноги-голова-ноги…

Но главное, это было не просто кувыркание. Каждый сантиметр моего тела рвало в разные стороны, сдавливало и разрывало с такой скоростью и силой, и всё это на фоне верчения-кручения, что когда движение остановилось, я не мог понять, где верх, а где низ. Любое движение рукой или ногой в любую сторону было ограничено.

Воздух заканчивался, и я испугался неизвестности.

В самый последний момент отчаяния я почувствовал, что меня кто-то потрогал, а потом потянул за локоть. Оказалось: волна зарыла меня в песок так глубоко, что из песка был виден только острый конец локтя.

Да! После этого я больше не задерживался при выходе из воды в штормовую погоду.

Поступил я в медучилище по настоянию родителей. Особенно отец настаивал. Понимаю, почему он хотел, чтобы я был зубным врачом, а не музыкантом.

Всю жизнь, насколько я помню, родители жили в долг, от зарплаты до зарплаты. В детстве постоянно слышал, что заняли деньги то на одно, то на другое.

А однажды в местной газете вышла статья о зубном враче. Эта дама построила себе (и как ей удалось при советской власти?) дом в два этажа из крупного, бурого цвета, камня.

Корреспондент не поленился посчитать, сколько и на какую сумму нужно было удалить зубов, чтоб построить такой дом. И как её не посадили и хоромы не конфисковали?!

Видимо, это и повлияло на решение моего отца. Ну и, конечно, важную роль сыграло то, что, начиная с 1958 года, становилось всё трудней зарабатывать на жизнь музыкой. Особенно если твоей специализацией был джаз. Все или почти все музыканты работали в нескольких местах – кто набрал самодеятельных коллективов в разных организациях, кто совмещал игру в симфоническом оркестре с халтурой в ресторанах или в оркестрах на танцплощадках города.

Сам отец, когда закончились гастроли, устроился художественным руководителем в медучилище, и грех было не воспользоваться случаем.

Среди поступивших было много приезжих из разных республик. Со мной на курсе учились и калмыки, и армяне, и горские евреи – таты, и многие другие. Учёба была в новинку. Медицинские темы часто вызывали смешки. Латинский язык шесть месяцев учили тоже со смешками, т. к. по училищу ходили разговоры, что молодая преподавательница латыни была – «лёгкого поведения».

Так и летело время: с утра в училище, потом практика, которую мы проходили в стоматологической поликлинике. Причем, после недолгих проб на гипсовых фантомах, учились друг на друге, сверля зубы и ставя пломбы. По необходимости, конечно. А необходимости хватало, т. к. у послевоенной молодёжи «материала» для практики было более чем достаточно.

Сейчас трудно даже представить то время, когда на рабочих столиках стоматологов стояли флакончики с бело-прозрачными кристаллами кокаина. А использовали его в качестве обезболивающего средства при воспалении нерва в зубе.

Ну а позже уже и горожан принимали – тех, кто не боялся идти к студентам. Надо сказать, что недостатка в пациентах не было. Преподаватели отличные, да и студенты старались. Хотя, нет, всё-таки нашлась пара человек, которым была противопоказана профессия зубного врача.

Поделюсь некоторой терминологией. Если просверлить зуб криво и сделать дырку – насквозь вбок – это у нас называется «перфорацией». Ну и была одна студентка, которая не чувствовала направления оси зуба и постоянно делала перфорации. Так вот, во время врачебной практики из нас же назначались дежурные, которые подавали инструменты. Когда эта девушка просила подать ей инструменты, дежурные спрашивали её: «А перфоратор подать?»

В полуподвальном помещении училища находилась прозекторская. Нас, будущих зубных врачей, в обязательном порядке водили туда на занятия по анатомии, как, впрочем, и будущих фельдшеров, и фармацевтов, и медсестёр. А всё потому, наверное, что директор медучилища был патологоанатомом.