Валентина Спирина - Защитники. Группа ИСП ВКонтакте

Без перчаток руки замерзали, и, при случае, приходилось их засовывать в карманы, хоть я этого и не люблю.

Что и говорить, а настроения никакого не было. Хорошее не давалось, а плохое я старался отгонять. Но получалось неважно. Состояние какой-то перманентной рефлексии. Наверное и было от чего, но точно ни к чему. Однако, борьба давалась сложно.

Может оттого я и ехал в этакую погоду в монастырь. В Даниловский. Других я не посещал в то время, да, откровенно говоря, и не интересовался на этот счет, а этот был самый первый куда я подался после увольнения из армии. И встретил там довольно интересного священника, который привлек меня к себе, в первую очередь своим внешним видом: высокий, несколько сутулый, будто стесняющийся своего роста, в очках и не то орлиным, не то довольно изогнутым носом. В любом случае это ему шло. Как и очки. Весь его вид подталкивал сознание подвести его под категорию ученого. Которым он на деле и оказался. Отец Иоасаф – он много давал лекций не только в России, но и Европе.

А посоветовала его мне женщина в очереди на исповеди, когда я одолевал всех вокруг вопросами к какому священнику лучше подойти, так как вечером после службы их было очень много.

Оказалось, что к нему мне было лучше. Наверное потому, что дальше в жизни я хотел заниматься наукой. А внешние атрибуты на меня очень воздействовали. Не знаю, тоже, хорошо это или плохо. Может быть эти эмоциональные ожидания так и бросают нас или в хорошее или в плохое. Сложно все это. Но плохого здесь не ожидалось.

В конце исповеди отец мне сказал о том, что Он меня любит. Я задумался, точнее пытался почувствовать это. Но эту любовь как мне было понять? В любом случае, я ему поверил. Я посмотрел на икону, потом на отца Иоасафа – он на меня, видимо ждал, что я спрошу что-то. А я ничего не просил, потому что не было слов, чтобы спросить, а чувства я выразить не мог, или было сложно. Но было какое то ощущение, что я чего то не понимал. А просто хотел, чтобы разом решились все мои проблемы. Как многие скажут – новоначальный.

Как бывало раздражало меня впоследствии это прозвище, которым этакие «профессионалы веры» одаривали других. Как будто и не человек вовсе: Так, с другой планеты некто, пытается к «нам» войти.

Заслужить, что-ли, я перед ними какой орден должен? Или стоимость входного билета мне нужно узнать? У кого? Мне кажется, что они словно группа контроля на входе в «клубешник» осматривают твое внешнее соответствие и может быть пытаются догадаться о твоем внутреннем содержимом, только здесь уже не в плане спиртосодержащих вливаний, а наполнений идеологического характера – от «чьих будешь» до «на что способен»? Последнее, уже хуже, в плане, если последует дальнейшее углубление домыслов, которое может принять характер творческий, и довольно уже тяжело, если добавятся элементы импровизации. Тут уже, что у кого впереди бежит. При этом, с человеком лишний раз и поговорить никто не пытается: ну как же, – и так все видно.

Мне, действительно не хватало чьей-то любви. И, наверное, это было единственное, что мог мне кто-то дать. Быть может все от того, что просил или требовал какой-то особой любви? Не знаю. Или от избытка требований я сам ничего не мог дать никому? Тоже – не знаю. Но было сложно.

Переворот сознания произошедший после ухода из армии, каждый новый день, ежеминутно выдавал новые сюрпризы мыслей. Я смотрел на мир по другому, и он стал для меня другим. Чужим.

Наверное раньше я этого не видел или не замечал. Может потому, что я жил в другом мире, военном. И он вполне вероятно, не был целой картиной мироздания. Но там было комфортно, тепло и уютно. Роились мечты о будущей карьере, планы.

В то же время хотелось чего-то иного. А именно того, почему мне понравился отец Иоасаф – он был из научного мира. Меня не оставляло внутреннее ощущение какой – то тяги к этому еще не изученному мной пространству.

Так уж вышло, что первой моей мечтой было стать военным. Потом, в школе, в средних классах, меня очень заинтересовала экономика. Модные того времени тенденции давали богатую почву для таких желаний. И, наверное, не в последнюю очередь, выдвигалось желание новой жизни, красивой, успешной, той, которую ты можешь создать сам. Других примеров не было, точнее они сами собой потеряли всякую силу в лице старшего поколения. Стала особенно заметна их слабость перед позициями текущего дня и веяниями, проистекающими из него.

Поэтому, примеры можно было брать и хватать только из того, что мы видели здесь и сейчас, и прямо перед собой. Сообразили мы не сразу, и не все. Так что мы именно и оказались жертвами. Не мы рушили старое, а новое создавали как умели.

На слова преподавателей о том, что времена «остапов бендеров» пройдут мы обращали внимание со слабой надеждой на такую вероятность событий. Все никак окружающая обстановка не давала повода строить такие сценарии.

Это уже потом пришло понимание того, что основа зиждется все-же на стойких позициях былых поколений, о которых, как оказалось, мы не так уж много и знали. И вовсе не нужно строить что-то новое, если можно использовать старое.

Как впоследствии в экономической практике пришлось общаться с одним из руководителей проектного института дорог и мостов.

– Да, – говорит, – было время. Это сейчас у нас весело и у «ветерана» нашего, Мефодича, помощников во множестве.

По всей видимости одна из них с какими-то бумагами прошелестела мимо нас.

– А тогда, продолжил он, проводив ее взглядом вослед, – тут осталось нас условно пять человек, замерзающих без отопления, потому как платить нечем было. А и откуда деньги. Все ведь думали, что все вокруг само собой работает. И не нужны никакие ученые и заводы. И вот тут-то начали «у них» (он особенно выразил это, будто говоря про каких-то существ из фантастических книг) начали проваливаться дороги и падать мосты. И вдруг, появился вопрос: А почему?

И прибегают они к нам, находят уже почти замерзших и околевших, срочно дают деньги и говорят:

– Надо все решить!

По всей видимости, это у них главная позиция в жизни. Мейнстрим.

Тут-то все и пошло в гору. Ну, а теперь, нас один из главных пап страны покупает.

Он посмотрел на меня с заметным удовольствием, и в глазах его можно было прочитать перспективы пусть и не такого прекрасного, как в былые годы, но надежного будущего.

И я не могу принять со стороны ветеранов упреки в адрес нашего поколения, что мы получили то, что хотели; что мы совсем не такие как они, как еще кто-то там в истории. Но, граждане! Нам досталось то из чего мы могли выбирать. То есть, что вы нам дали, то мы и взяли. Но на деле, это было совсем немного, иными словами в контексте рассматриваемой проблемы – совсем ничего. Ни ракет, ни спутников, которыми вы все так хвалились… Мало того, у кого-то в конце ХХ века, хорошо, если хлеб на столе был. А за кого то корку от него клали на полную рюмку. И таких было очень и очень много. Наверное, достоверной статистики получить руки хлебороба никогда не смогут, но недавно где-то пробежало вскользь, что жизней было унесено в те годы больше, чем во времена сталинских репрессий.