Валентина Спирина - Защитники. Группа ИСП ВКонтакте

Это были просто кисти с чуть выступавшими обрубками пальцев. И он их то прижимал к груди, то протягивал к прохожим, словно хотел ими показать нечто, что долго будет возможно выражать словами, которые, впрочем, он может и не хотел говорить. Ведь и так все должно быть понятно. Но как оказалось, не всем и не сразу. Но просящий, видимо был не особенно требователен, и если хоть кто-то поймет, то уже достаточно, так что-ли?

Он был в тельняшке. В черной тельняшке.

Я не сразу обратил внимание на этот факт, а когда прошел метров сто, меня вдруг озарило совпадение многих фактов: черная тельняшка, морской погон с красной полосой, кисти без пальцев. Да ведь без пальцев потому что, по всей видимости, оторвало их взрывом: может разминировал что-то, может еще чего. А почему разминировал, да потому что из Морской пехоты, так как и тельняшка черная и погон с красным просветом. Только морская пехота такие носит. У наших такие же были.

И, самое главное, у него глаза, взгляд – наши! Уверенность. Несмотря на его нынешнее положение. Не с наглостью, а с каким-то, даже, озорством. Которое, впрочем, пытается отвоевать огромная печаль, которая также вырывается из лучей, что рвутся из его глаз. Теплота из них идет. Не озлобленность, не крик о справедливости. А, словно, бы вопрос: Неужели, вот так?

Ой-ой. Вот ведь тоже. Мне как стыдно стало за мои переживания и стенания! О тельняшке, да берете думаю. Да как бы теплее в жизни пристроиться. А тут, боевой офицер, без рук, да на коленях. Вот кто о тельняшке говорить может!

А я тут все с хандрой своей: пожалейте бедного, места себе найти не может. И прошел ведь спокойно, и даже копейки не дал.

Мне захотелось развернуться и побежать назад, дать ему все, что есть. А потом, нашла мысль, скорее слабовольная: хорошо, на обратном пути пойду и дам.

Но как хотелось вернуться. Просто оставить, пятак, и идти дальше. И какая разница, правда или нет, что он морпех? Он не в таком состоянии, чтобы выбирать себе профессию. Морпех не морпех-человек явно в бедственном положении, и от хорошей жизни не натягивают на себя грязную тельняшку с нашитым погоном, ни настоящие морпехи ни шапочные. Так что какая разница, кому ты подал? Именно что, тому кто нуждается. И если лишний раз,

Я стал молиться как мог: чтобы не осудили меня сверху за этот поступок, и помогли ему, офицеру – достойному – и погон и совести.

По приходу в монастырь я сразу опустил в ящик свои кровные. Чтобы как-то ему передалось это. Очень хотелось ему помочь! Не именно даже деньгами! В жизни, по жизни. Но я не знал, даже, и как. Ведь он уже в таком состоянии. Да, ведь не нам решать, – оборвал я себя. Главное свой зов сердца отправить по назначению. А невозможного нет!

Зайдя в трапезную, попить чаю с мороза, я, взяв какой-то сладкий пирожок, и разместившись перед окном, тут же вспомнил нищего, – вот кому бы сейчас горячего. Не сумев больше сделать и глотка, оставил пластиковый стаканчик на столешнице перед окном.

Когда шел назад, «морпеха» уже не было. Мне показалось, что я больше его никогда не увижу. Так оно и вышло. Но память осталась. И когда я снова иду в Даниловский, то всегда думаю о нем. И, сначала, надеялся, что вновь увижу его. А потом – что, все же, может повезло ему, выбрался он из ужаса? Кто знает?

А жалеть я себя меньше стал. Что, и, к лучшему, вышло.

Они все погибли. В своем первом и последнем бою.

Пройдет время. О них напишут книги. О них будут сложены песни. Это все будет потом…

Август… Жаркий донбасский август 2014-го. Солнце жжет не милосердно. Идет бой. Бой за подступы к Луганску. Народные ополченцы практически без оружия. В дело идут спортивные и охотничьи ружья. С постаментов начали снимать танки, принимавшие участие в Отечественную.

Но вот захвачен танк Т-64. Его удалось доставить в Луганск. Ополченцы – это бывшие шахтеры, металлурги. Это не профессиональные военные. Они еще не умеют управлять боевыми машинами. А они так нужны! С охотничьим ружьем против тяжелой техники много не навоюешь.