Анастасия Колесинская - Чернильный Человек и Девочка с Большим Шарфом

Всё чаще можно заметить плотные тёмные образования над её головой. Пациентку регулярно мучают апатия и сонливость. Мысли моей несчастной подруги постоянно путаются, она стала реже бывать на солнце и всё больше отказывается от встреч.

Если недуг внезапно обостряется и случается рецидив, её фразы покрываются мелкими язвительностями, которые могут быть опасны для окружающих. Это беспокоит.

Я уже имел печальный опыт наблюдения человека в таком состоянии, и потому крайне переживаю, что болезнь малышки перейдёт в хроническую стадию.

Скорее всего, у неё мрак взглядов. Надеюсь – доброкачественный».

Во время снегопадов Иноземный Учёный обычно совершенно закапывался в делах: работал много и не вставая, продуктивно и скрупулёзно. Пока белые пушистые стаи летели к земле, он складывал числа, перекладывал папки, выкладывал на пол закованные в собственный вес мануалы и прокладывал себе путь к истине, вкладывая в небесную сферу известного искорки своего учения.

Случалось правда, что снегопады оказывали на Иноземного Учёного и иное влияние: он закапывался в себе. Ему было неловко за некоторые события своего прошлого, но вместо того, чтобы оставить их, Иноземный Учёный вновь и вновь перекручивал в воспоминаниях моменты неудач, неловкостей или нерасторопностей.

Как бы то ни было, рано или поздно снег переставал идти, и тогда мы с Чернильным Человеком и Девочкой с Большим Шарфом одевались потеплее, брали лопаты и откапывали дверь Маяка, в котором жил Иноземный Учёный. Открыть её изнутри самому при такой закопанности в продуктах интеллектуальной жизнедеятельности не представлялось возможным.

– Что вы читаете, Барышня? – спросила меня Поваренная Книга одним золотистым зимним предвечером.

– Читаю журнал, который мне принёс наш сосед. Про Популярную Науку. Сейчас, например, открыла статью про Скатерть Улама.

– Правда? – теперь в голосе моей собеседницы слышалась щепотка заинтересованности. – И что она, эта скатерть?

– Ну… Один математик нарисовал на листочке в клеточку единицу. А потом двойку, тройку и всякие другие числа по порядку, двигаясь словно бы квадратной спиралью. А потом вдруг оказалось, что простые числа выстраиваются вдоль диагональных прямых, ровненько. Хотя специально их никто не выстраивал. По-моему, очень любопытно.

– А мне кажется, приличным скатертям не пристало заниматься подобными вещами, – подумав, сказала Поваренная Книга и всем своим видом показала неудовольствие поведением скатерти Улама.

Я подошла к ней и взяла на руки, чтобы как-то утешить, но Поваренная Книга так удобно развалилась на столе, вяло демонстрируя мне свои страницы, что склеивать её пришлось до самой ночи. Это произошло очень внезапно.

Всё время, пока я чинила несчастную, она продолжала жаловаться на скатерть Улама, как будто именно поведение последней приводит к упадку всю домашнюю утварь и кухонную братию.

Интересно, почему Поваренную Книгу так раздосадовало то, что какая-то незнакомая скатерть живёт ненадлежащей жизнью? Почему кого-то вообще волнует, как живёт кто-то другой? Вот ведь тайна.

Но что, если чужой образ мышления всё же заденет меня за ниточки, сшивающие страницы самообладания? Не знаю. Если это всё же случится, то главное – не забыть, что, развалившись, я точно буду выглядеть не слишком-то красиво.

В день Солнцеворота я подарила Чернильному Человеку двенадцать пряников-звёзд, звёздочки-дольки шоколада, крохотные карамельки и сахарную пудру. Мы всё ещё не разговаривали, и поэтому пришлось написать записку: «если будет лень подниматься на чердак». Теперь у него есть небо, и Млечный путь с молоком будет сладок.

Иноземному Учёному от меня достались: ловец снов с кристалликами и пёрышками, а ещё большая тёплая грелка. Думаю, теперь его сны будут светлыми, и оставаясь в одиночестве, он не будет мёрзнуть у себя в маяке.

Девочка с Большим Шарфом получила калейдоскоп и сборник цитат об упрямстве. Чтобы радоваться тому, как причудливо могут складываться одни и те же стёклышки, если упорно вращать их.

Поваренная Книга приняла из моих рук охапку чистых листов, чтобы её жизнь продолжалась в развитии, а не простом повторении уже сказанного.

Говорят, мы дарим другим то, чего не хватает нам. Какая чушь!

А вот Иноземный Учёный не умел выбирать подарки.

– Что бы ты хотела получить в честь Солнцеворота? – спросил он Девочку с Большим Шарфом.

– Бритву Оккама, – ответила она, разглядывая море с высоты его окна.

– Это решительно невозможно, – слабо запротестовал Иноземный Учёный, – Бритва Оккама – это принцип, а не реальный предмет! Он гласит, что множить сущности без надобности не стоит. Извини. Зато я могу подарить тебе Звёздного Архитектора. Хочешь?

Девочка с Большим Шарфом Медленно отвернулась от окна. Глаза ее горели праведным возмущением.

– Звёздного Архитектора решительно не существует! Это на сколько допущений нужно пойти, чтобы просто предположить, хотя бы на секундочку, что он есть! Для начала…

Иноземный Учёный довольно улыбнулся – аргументы Девочки с Большим Шарфом были блестящими, как клинок на солнце. Иногда мы получаем желаемое не совсем так, как планировали.

В середине середины зимы Чернильный Человек и Иноземный Учёный поехали в город на электричке. Иноземный Учёный делал записи в дневнике, пряча подбородок в вороте своей странной расшитой бисером одежды, а Чернильный Человек читал. В вагоне мёрзла тишина.

«Я склонен полагать, – написал Иноземный Учёный, – что человек, сидящий напротив, – из известных мне, единственный, кому свойственно делать точные предсказания относительно течения своей и не только жизни. Безусловный пессимизм позволяет ему подготавливаться к худшему, и таким образом всегда добиваться лучших результатов. Я бы так не смог».

«Холодно. – подумал меж тем Чернильный Человек, не отрываясь от книги, – Заболею. Знал ведь, что так будет. Обидно. Но надевать те неудобно-колючие шерстяные носки так не хотелось!».

Умение мыслить в правильном направлении не всегда защищает нас от неприятностей.

– Вы пишите картины, чтобы выразить свои чувства? – спросил Демон Максвелла Чернильного Человека на зимнем семинаре искусств пару лет назад.

– Нет, – ответил Чернильный Человек, со скучающим видом изучая муть на дне своей кофейной чашки.

– Тогда, быть может, чтобы изменить мир? Направить человечество на верный путь, указав людям на их недостатки?

Чернильный Человек покачал головой и перевернул чашку с остатками кофе на блюдце. Ему явно было не интересно.