Владимир Хрулёв - Новое безумие (начало) в России

А вдуматься, люди, даже мои ровесники, послевоенные мальчики и девочки, не в силах понять, что основной закон жизни людской уже иной и не иначе как несправедливость. И где же тут справедливость, если в защиту короля всё! «Жизнь продолжается, а принципы всё те же».

– А против принципов я бессилен – сказал себе Гладиатор, становясь беспринципным Президентом. О рабстве уже забылось.

– И любовь к ближнему, – продолжал рассуждать Гладиатор, – простая выдумка людей со ссылкой на Христа. Эта выдумка от бессилия человека что-то изменить или просто обмануть – так проще. Если начать копаться в этой придумке человека, можно докопаться до другой мысли: человек одинок на земле среди своих сородичей и самый близкий, кажущийся ему другом, в других обстоятельствах оказывается врагом. А если это так, то и распорядителем твоей судьбы и даже жизни будет он – вражина.

– Господи. Не о том я думаю, – сказал себе Гладиатор, почти завопил. – Мне нужно бы посоветоваться с опытными людьми и не брать на себя такой ответственности – задумываться больше и не расслабляться.

Тогда ещё предстояли бартерные сделки в Германии. И он сказал себе:

– Боже! Явись ко мне со своим советом! – Но тут же и передумал и прошептал в себя, будто тайно помолился от жены: – Я – благ, я – кроток, я – милостив. Придите все и поклонитесь мне, бандерлоги.

Хотел себя назвать – и так считал уже – богом. Но почему-то передумал и даже не заикнулся.

Он умолк в раздумье, как умный человек при должности – председателя комитета по внешним экономическим связям Санкт-Петербургской мэрии и входящим в группу помощников председателя Анатолия Собчака, где и сошёлся в дружбе с Дмитрием Медведевым, тоже входящим в эту группу.

Но ослепляющая молния или просто зарница вдруг ослепила его с ног до головы, и те, кто смотрел на него в приёмной нашего первого демократа, почившего при невыясненных обстоятельствах, увидели перед собой в ослепляющем блеске вместо человека маленького роста и невыразительной внешностью, великана и раздался отзвук какого-то глухого словно из-под земли грома, превратившегося в отзвук его слов, наполнивших небо до самой выси и землю до самых глубин. Все в изумлении молчали, и сделалось снова тихо. Но уже никто не мог нарушить это молчание. И он вышел из чужих апартаментов уже без слов, аккуратно прикрыв за собой дверь. И тут же вошёл в царскую спальню, чтобы поспать царём остатки ночи.

Он не первый, кто был похож на студента МГИМО из всего состава Государственной Думы. В меру скромный, опрятный и какой-то поселкового вида – не деревня и не город, тем более столичный, то ли запоздалая лимита объявилась на законных основаниях в Государственной Думе и, надо думать, сам он прошёл, как всегда, в эти распахнутые двери по списку в первой десятке и стал, совершенно очевидно, вполне обеспеченным всем необходимым – на нём появился отлично скроенный финский костюм, о котором он мечтал с горбачёвских времён, чёрный с искрой, белоснежная сорочка со шведским воротничком, уследил за этим при покупке, наказал продавцу, что именно со шведским воротничком нужна сорочка и чтобы не перепутал с сорочкой с английским воротничком – он терпеть не мог эти воротнички, английские, – узко лежащие друг к другу кончики и длинно спускающиеся вдоль галстука, мешая рассмотреть красиво повязанный узел. Похожих на него в Думе было немало. Но он один выделялся ото всех и сразу выделился – с первого дня депутатства – своей фамилией Чугунок, по имени Владимир. А это значит, что он был тёзка ВВП да ещё к тому же земляк – оба ленинградцы и оба патриоты, носившие, пусть когда-то, погоны. Так Владимир Чугунок равнялся в строю единороссов и патриотов – по команде смирно в напряжении своих мышц, повернув голову налево, искал глазами грудь четвёртого человека, считая себя первым. Тот стоял где-то рядом, более значительным, требующим внимания и почёта. И Чугунок застыл в положении открытый рот.

ВВП притягивал к себе людей типа Чугунка, а сам Чугунок стремился вовлечься в эту стремнину, по которой мусором проплывали люди во множестве и многие из них уцелев в водовороте самых разных событий всплывали вдали. И это было заманчиво – увидеть людей успешных после перенесённой бури. А сейчас, конечно, трудно ожидать объективности от людей, задавленных нуждой, ошеломлённых крушением привычного миропорядка, вынужденных начинать жить заново по непонятной им причине. Можно понять их горечь. Однако это к нему не относится.

Им как-то легко было отброшено и забыто в далёком уже времени нахимовское училище, и Киевское высшее военно-морское училище, и недолгая служба в Лиепая заместителем командира учебной роты мотористов, после чего ему стало понятно, что служба ему только в тягость и в феврале 1992 года Чугунок уволился, успев на перепутье стать членом КПСС. Безусловно, нам есть за что упрекнуть нынешнее правительство и даже строго наказать его. Наверное, его беда в том, что оно недостаточно радикально, нерешительно, непоследовательно и делает всё по ленинской формуле «шаг вперёд и два шага назад». Но это мы увидим поверхностным взглядом, скорее безразличным. Но если мы протрём глаза, то и… Не ужаснёмся ли?

5

Итак. Упырь (вурдалак, кровосос) – сознательно выбранный герой из мифологических героев славян, то есть ограниченный лихоимством и кровососанием, а значит, лишением жизни живых существ. И если я сознательно увеличу логическую окружность среды обитания упырей, то погрешу мифологической правде. К упырям, согласно мифологии, не относятся покойники, спокойно лежащие в своих могилах и склепах и не нарушающие ничей покой живой жизни вставанием из могил. Хотя не исключено, что божьего греха ими совершено немало. И мне трудно отсортировать подобных и выделить их из общей массы, как бы в оправдание, если не пролита кровь, но смерть достигнута другим способом, не кровопролитным, или за сохранённые кому-то жизни, а саму сохранённую жизнь, к примеру, в тюремных (лагерных) условиях да просто в условиях голодомора или иного, морального просто, притеснения, а значит, что они чисты и безгрешны, безмятежно лежат в земле сырой и даже не вздыхают по прошлому. Я думаю, читатель всё сам оценит и разберётся во всём сам. Открытий здесь быть не может, я просто изливаю душу перед читателем – моим, если его интересует изложенное, если он согласен со мной.

Было душно Иосифу Виссарионовичу. Он открыл окно, посчитав, что с такой просьбой к Власику обращаться было бы несколько неуместно со своей стороны. Запах дождевой воды влетел в комнату и когда уже этим запахом наполнилось всюду, стало казаться, что это запах уж очень прост – пахло просто сыростью. Глядя на вечернее, бледно голубое, как лёд, прозрачное и холодное небо, он слушал в себе грустную песню, подобную плачу.