Эльвира Абдулова - Возвращение домой

В этот момент солнце вырвалось из серого плена, ослепительный поток яркого утреннего света рухнул на город, пробрался в комнату Фатимы-ханум и осветил ее кровать. В то же самое время вспыхнула ярким светом прежде неприветливая гладь Каспийского моря.

Сказать, что город ветров поразил семнадцатилетнюю Фатю – значит не сказать ничего. Новая жизнь, многообразная, разноликая, шумная и бурлящая, так отличалась от того, к чему привыкла девушка. Фуникулер и парк имени Кирова, Девичья башня и чудесный Приморский бульвар, начинавшийся с гостиницы «Апшерон» и заканчивающийся Азнефтью, пугающее своей глубиной метро и плавно плывущие по городу троллейбусы – первая прогулка с братом восхитила и испугала девушку одновременно. «Я никогда не смогу здесь разобраться сама!» – думала Фатя. Но ей все же пришлось это сделать, потому что старший брат заканчивал медицинский институт и не мог повсюду сопровождать сестру. Первые два-три дня он провожал ее в институт и обратно, объяснял, как пользоваться метрополитеном, наказывал не вступать в разговоры на улице и быть внимательной, переходя дорогу, а в транспорте садиться рядом только с женщинами и избегать пустынных переулков. Все это Фатя знала и сама: больше всего на свете она боялась незнакомых мужчин и зла, которое они могут ей причинить. «Чистота – это лучшее приданое девушки», – это она усвоила с ранних лет.

Избавившись от потрясений первых дней, она решила, что прежде всего ей хочется называться «бакинкой» и напрочь забыть о неказистом домике родителей. Потом нужно избавиться от ошибок в русском языке. Большая часть коренных бакинцев была русскоязычной, и эта традиция имела глубокие корни.

С началом нефтяного бума еще во второй половине XIX века со всех сторон Российской империи и из-за рубежа стали стекаться в город на Каспийском море люди самых разных конфессий и профессий в поисках работы и счастливого будущего. Конечно же, именно русский язык являлся основным языком общения в многонациональном городе. Поэтому Ахмед и Фирангиз стремились дать детям образование на русском языке и надеялись, что дети со временем переберутся в столицу республики. Сейчас Фатя понимала, как важны были уроки Евгении Петровны, которой вся ее семья была так благодарна.

Город, горячий и страстный, но вместе с тем целомудренный, поразил ее огромным количеством красивых и хорошо одетых людей. Но многослойный пирог из разных ингредиентов был все же приготовлен на азербайджанском масле и в азербайджанской печи. Из окон и проезжающих машин доносилась народная музыка, знаменитые мугамы, песни Зейнаб Ханларовой и Флоры Керимовой. Люди помоложе, конечно предпочитали современную российскую и зарубежную эстраду. Однако, познакомившись получше со своими однокурсницами, Фатя поняла, как многого она не знает и не понимает в этой жизни. Городские девчонки, хотя и держались традиций, все же старались быть более современными и образованными. Они много читали, ходили в кино, а некоторые даже в театр, прекрасно говорили по-русски, кто-то даже изучал английский язык. Они умели общаться с противоположным полом и даже имели пару-тройку вполне невинных историй в своем арсенале. В ее детстве, где все было окрашено в черно-белый цвет и полутонов не предполагалась, девушки были более ограничены и замкнуты. И ей, маленькой Фате, пришлось быстро взрослеть. Она мечтала о модной прическе («болгарка» или «итальянка» – так называли ее новые подружки) – отстричь ненавистную косу! Иметь бы новую модную одежду, по которой никто не смог бы понять, откуда она родом!

Городские ребята противопоставляли себя «районским», называли безвкусно одетых девушек «чушечками» и жестоко высмеивали их поведение, речь, внешний вид, шутки. Поэтому всеми силами своей души Фатьма хотела избавиться от ошибок, раствориться, ассимилировать, стать своей. Жакеты с подплечниками, яркие кожаные ремни, брюки-«бананы», сапоги на высоком каблуке и кожаный плащ – это то, с чем она засыпала и просыпалась каждое утро. Вот только такая одежда стоила больших денег, а того, что присылали родители, едва хватало на самое необходимое. Большую часть они отдавали Евгении Петровне на ведение хозяйства – оставляли себе на проезд и тетради… Страх враждебного взгляда и грубого ответа мешал ей поначалу общаться с однокурсницами и новыми людьми, появляющимися в ее жизни, но она была способная, эта Фатя, очень способная, и скоро преодолела все страхи и сомнения.

Институт, куда с благословления Евгении Петровны поступила девушка, считался девичьим: молодые ребята были там невиданной редкостью, поэтому-то папа и одобрил этот выбор. Между тем институт, названный в честь М.Ф.Ахундова, просветителя и основоположника азербайджанской драматургии, имел интересную историю. В 1946 году в соответствии с распоряжением Совнаркома СССР был создан Азербайджанский государственный двухгодичный учительский институт. В 1952 году он был преобразован в четырехгодичный педагогический институт по подготовке учителей русского языка и литературы, впоследствии институт был переведен на пятилетний срок обучения. Выпускники работали учителями русского языка в средних школах, где обучение велось на азербайджанском и русском языках. После окончания обычно распределялись в районы, но те, кто успел выскочить замуж или обзавестись детьми, от таких испытаний были освобождены. Именно так в свое время – по распределению – Евгения Петровна оказалась в районе.

Группа, разнообразная и сразу разделившаяся на несколько компаний, не сразу приняла «районскую» Фатю. Подумав и оглядевшись, девушка все же выбрала тех, с кем хотела бы дружить. Несколько самых интересных городских девушек поначалу просто не обращали на нее внимание и не спешили допускать в свой круг. О чем им говорить? Что их могло связывать? Но Фатя была настойчива. Поначалу просто шла следом по старым улочкам, переходящим в лестницы, разглядывала нависающие над головой массивные балконы, старинные здания, памятники и гирлянды белья, вывешенного хозяйками на просушку. На плоских крышах Бакинской крепости, громоздящихся друг на друге, белые простыни напоминали паруса. Оттуда видно было море и казалось, что старые дома – это корабли, плывущие по морю. Потом Фатя попросила почитать книгу, о которой говорили девушки. Прочла романы Ремарка и Ефремова – многое не поняла, но умолчала, попросила следующую книгу, но не потому что увлеклась чтением, просто хотела быть своей. Слушала ту же музыку, ходила на те же фильмы, подражала им во всем, так и не став на самом деле своей.

Особенно привлекательной, умной и смелой казалась, Наргиз, Нара, девушка из хорошей и состоятельной семьи. Ее, пожалуй, единственную, часто забирал после работы отец, занимавший серьезную должность, или его шофер. Нара выбрала институт сама, осознанно, сумела преодолеть сопротивление родителей, предлагавших несколько более престижных вариантов: институт народного хозяйства, университет или медицинский институт, но девушка была непреклонна. Она любила литературу, пробовала писать и не представляла себя ни врачом, ни юристом и уж тем более ни заведующей магазином. Родители, надо признать, оказались не только состоятельными и образованными, но и современными людьми: они не стали мешать дочери. Нара обладала той свободой, о которой Фатя могла лишь мечтать: она сама выбирала себе фасоны платьев, ездила к алверчи (спекулянтке) и на примерку к лучшей в городе портнихе, обслуживалась у лучшего косметолога (Фатя могла лишь догадываться, какие это приятные должно быть, процедуры) и еженедельно приглашала подружек домой. Фатя услышала, что ей нравится какой-то парень, сын друзей семьи, и они уже несколько раз встречались в тайне от родителей и гуляли по Торговой и Приморскому бульвару.