Александр Чигаев - «Прощание славянки»

– Не делай этого, не нужно. Поживи еще немного.

Она повернулась и посмотрела на меня. Лица её я не рассмотрел, сильно темно, а фонарь, который светил одиноко, только отбрасывал на неё тень. Она промолчала. Вот теперь, я ей сказал те слова, которые хотел сказать сразу.

– Подожди меня, вместе прыгнем, не торопись, я сейчас подойду к тебе. Вдвоём легче, я это точно знаю.

Я подошел к концу моста, обогнул заграждение, чуть не сполз по склону вниз, скользко. Схватился за сетку и медленно и осторожно начал двигаться к ней. Металл был очень холодный, кисти рук быстро закоченели и пальцы стали деревянными. Я добрался до неё. Она повернулась ко мне лицом, когда я увидел её, мои ноги соскользнули вниз, и я повис на руках. Быстро удалось поставить одну ногу на край моста, другая всё время соскальзывала. Девушка обняла меня одной рукой, пытаясь помочь мне поставить вторую ногу на край парапета. Вот теперь мы вместе полетим точно, подумал я, и я стану причиной гибели этой красивой девушки. Огромным усилием воли и с напряжением всех своих сил, мне удалось подтянуться и стать на мост двумя ногами. Я перехватил свою руку на другую часть заграждения. Теперь мы стояли и обнимали друг друга одной рукой, а другой держались за металлическую сетку. Абсолютно безвыходное положение, двигаться ни вперёд, ни назад мы не могли. Я немного отдышался и перевёл дух. Схватился двумя руками за сетку. Теперь ей пришлось обнять меня, и она сильно прижалась ко мне. Теперь мы медленно начали двигаться назад. В таком положении мы добрались до края заграждения. Я его обогнул, теперь её нога скользнула по обрыву, но я уже сильно держал её за руку. Подтянул её к себе и сильно рванул. Мы стояли на твердой каменной основе, обнявшись. Она сильно прижалась ко мне и дрожала. Дрожала так, что я слышал, как её зубы стучат друг об друга. Меня, что-то сильно взволновало.

– Пошли ко мне, не бойся, я не причиню тебе зла.

Я взял её за руку, и она покорно пошла за мной. По дороге домой она молчала, а я ни о чём не спрашивал её, захочет, расскажет, не захочет, это её право. Отогреется у меня и пойдёт к себе домой. Утро вечера мудренее. Как правило, повторно не делаются попытки самоубийства, хватает и одного перепуга. Да и утром, проблема, которая её заставила залезть на мост, покажется мелкой и никчемной. Мы шли по улице, я от движения согрелся, а вот её рука была холодна как лёд. Пришли к моему дому, поднялись наверх, я открыл дверь и впустил девушку к себе в квартиру. Помог снять ей куртку. Её курточка промокла до подкладки. Она так замерзла, что не могла двигаться. Усадил её в кухне. Поставил на огонь чайник. Она сидела на стуле и дрожала. Худое, изнеможенное лицо, по-видимому, после тяжелой болезни, кожа на лице с серым оттенком. Под глазами синева и при всём этом проявлялась и красота её лица, надо только снять грим и я увижу красивое лицо девушки. Меня волновало её лицо. Я всю жизнь видел его, но где. Вспомнил. Конечно это её лицо. Много лет назад, на выставке, мне один неизвестный художник подарил свою картину. Только я увидел, кто на ней был написан. На меня смотрели глаза удивительно красивой девушки. Картина называлась «Любовь женщины». Я всю свою жизнь искал такое лицо. Моя жена была очень похожа, но не было фотографического сходства, а тут капля в каплю похожа, хоть, я картину не видел около двух лет, но не мог я забыть, что там написано. Сходство было поражающим. Она продолжала дрожать. Я сходил в ванную, взял полотенце, в комнате из шкафа достал толстый шерстяной свитер, домашней вязки. Снял с неё её синтетический свитер водолазку. Она не противилась этому. Под свитером, кроме неё самой ничего не оказалось, неудивительно, что она так замерзла. Красивая девичья грудь с большими коричневыми ореолами вокруг сосков, сильная худоба, меня удивила. Такое впечатление, что она давно не ела. Я начал растирать и вытирать её промокшее тело. Под руками ощущал её упругую грудь. Надел на неё тёплый свитер. Опять сходил в комнату и достал спортивные шерстяныё штаны, в которых раньше катался на лыжах и толстые шерстяные носки. Снял с неё ботиночки на рыбьем меху и голубенькие мокрые носочки. Стянул с неё её джинсы, никакого сопротивления. Хотя, мне, несколько, было неудобно расстегивать ей молнию на брюках. Тоненькие синтетические трусики, то же, голубого цвета, красивые ровные длинные ноги, маленькие ступни. На пальцах ног ногти ровно острижены, без педикюра. Пальчики длинные и красивые. Вытер её насухо и одел. Просушил ей волосы на голове феном, предварительно распустив русую косичку. Закипел чайник. Нарезал лимон и налил две кружки чаю. Никакого эффекта. Она сидела и глядела в стену. Огромные голубые глаза, правильные красивые черты славянского лица, небольшой курносый носик, немного ели заметных веснушек. Если бы не серость, лицо должно быть бледно розовым, озорным. Губы бледные, из-за их дрожания казались слегка узкими. Да, и ещё длинные чёрные ресницы, от влаги они казались махровыми. И вся эта красота была худая и бледная. Я с силой ей всунул в обе руки кружку с чаем. Она разрыдалась. Вот это уже хорошо. Выплеснуть эмоции, это первое дело. Нельзя всё держать в себе. Я взял её на руки и посадил к себе на колени. Обнял её, пытаясь согреть. Она плакала, постоянно всхлипывая. Дрожь прекратилась. Постепенно и плач утих. Так мы с ней сидели долго. Я её слегка укачивал, держа её на коленях. Она обняла меня и прижалась ко мне. Мы молчали. Постепенно я стал чувствовать теплоту её тела. Согрелась. На меня нахлынули чувства чего-то родного и близкого. От неё пахло молодостью и свежестью. А главное я ощутил аромат женского тела. Нет, меня не взволновала она как мужчину, это неправильно. Но она и пахла чем-то родным и близким. Так мы просидели несколько часов. Я опять подогрел чай. Теперь она стала пить его. Я насыпал ей много сахара. Сладкий чай подкрепит её. Достал из холодильника початую бутылку водки. Недавно мы с Иваном Ивановичем выпили по рюмке, так он хотел снять мою депрессию. Теперь я налил в фужер девушке, она, молча, отказалась пить. Не применяя достаточно силы, я влил в неё этот фужер с водкой. Она закашлялась. Постелил чистую постель, взял её на руки и уложил в кровать, укрыв с головой тёплым пуховым одеялом. Потушил свет. Собрал её мокрые вещи и развесил в ванной, пусть просохнут до утра. Пошел в другую комнату и лёг спать.

Утром проснулся, она ещё спала, на подушке лежало худое, но очень красивое молодое лицо. Девушке было лет двадцать, не больше. Что за горе выбросило её на улицу, с такой красотой только жить и жить. Ладно, я, старый пятидесятилетний болван, но она молоденькая, зачем-то ей лезть на этот мост. Ну, неприятности в жизни, ну и что, сколько их в жизни бывает. Не стоит это того, что бы с моста сигануть. Если каждая будет девушка прыгать с моста, после неприятностей, то скоро и рожать будет некому. Утром я оделся и побежал в гастроном. Её надо было кормить. Набрал полную сумку продуктов. Прибежал домой, она ещё спала. Поставил варить куриный бульон с белыми сушеными грибами. От такого аромата никто не устоит. В кофемолке намолол кофе. Растворимый я не пил. Эрзац, гадость, всё это. Ароматный кофе, мёд, сыр и свежую булочку положил на поднос. Она проснулась, и я подал всё это ей в постель.