Александр Чигаев - «Прощание славянки»

– И, что у Вас?

– Да, у меня, то ничего, ответил я ему, а вот девушке совсем плохо.

– Покажи, и прошёл в комнату.

– Николаевич, ты иди на кухню, сваргань приличный закусон, а я пока побеседую и осмотрю эту молодую особу.

Я отправился на кухню, а он занялся Леной. За минут двадцать я почистил селёдочку, поставил на стол маринованные грибки, квашеную капусту, приправленную постным маслом, солёные огурчики. На плите закипала вода для пельменей, из морозильника вынул бутылку водки со слезой. Так я ещё просидел около получаса, пока появился Иван Иванович. Он сразу сел за стол. Пока я варил пельмени, он своим интересным говором изрёк.

– Ничего страшного. Девица молодая, окрепнет. Лекарств никаких не надо. Главное кормить хорошо, да и отвлечь от дурных мыслей. А девчушка, то красавица. Это сейчас она так выглядит, а через месяцок, другой …, ух, как сложена складно. И где ты её нашёл. Везёт же старым обормотам. Не устоять тебе, хоть ты у нас само целомудрие. Её развлечь надо, да приодеть, а аппетит скоро появиться. Жизнь своё возьмёт, поверь мне. У неё на душе рана, большая рана, хоть она ничего и не рассказала мне толком. А тебе повезло, увидишь, влюбишься в неё, это к гадалке не ходить. Девочка чистая, зубки белые, ух, ух, ух.

Тут уже взбрызнулся я.

– Да побойся Бога, я ей в отцы гожусь. Просто человеку плохо и негде жить, вот я и приютил. А ты сразу любовь, любовь.

– Ну, это ты расскажешь раввину из нашей синагоги, парировал доктор. Помянёшь моё слово, мимо таких красивых девушек пройти нельзя. Поверь мне, я кое-что повидал в жизни.

И тут на кухню зашла Лена. Мы прикусили языки. Я хотел открыть бутылку с водкой, но Иван Иванович не дал мне этого сделать, а из своего портфеля достал бутылку армянского коньяка, пять звёзд, ереванского разлива, советского производства. Горлышко бутылки было запечатано сургучом. Иван Иванович повертел бутылку и многозначительно произнёс.

– Тысяча девятьсот семидесятого года разлива, столетие со дня рождения нашего вождя Владимира Ильича Ульянова-Бланка (Ленина), это ж надо, сохранилась за столько лет. Презент от поклонницы и он многозначительно подмигнул Лене. Хоть коньяк и не стареет в бутылке, но давайте шмякнем по рюмахе забытого вкуса, наливай Женя.

И я разлил в три рюмки.

– Будь здорова Ленка, сказал он и мы выпили.

Коньяк закусывали соленьями и пельменями. Не унимался старик.

– Это ж надо такой напиток и такая закусь. Это только мы русаки так можем. Француз бы увидел, умер сразу. Они свою бурду, пахнущую клопами, «Мертелем» величают, и то шоколадом заедают.

Мы славно ужинали и выпивали. Самое удивительное, Лена ела наравне с нами. Я ей потихоньку подкладывал пельмени из своей тарелки, когда Иван Иванович произносил свои захватывающие тосты. Таким я его ещё никогда не видел, хоть знал его целую вечность, правда, ничего не знал о его юности, но последние лет двадцать мы с ним частенько по субботам играли в карты, и о его бытие я знал всё. Сегодня был его день. Наверно, всё о своей жизни он впервые поведал мне, что бы развеять горестные мысли Лены, а может и коньяк так на него подействовал. Вот вкратце его рассказ.

– Я родом из очень знаменитой семьи, в наших краях, купцов хлеботорговцев Ивановых-Лаптевых. Мой прадед был бурлаком на Волге. Здоровенный мужик, но водкой не баловался, деньгу берёг. Смог дать кое-какое образование своим детям. Издревле велось, в нашей семье, старшего сына величать Иваном. Мой дед был Иван, отец Иван, ну и Ваш покорный слуга, так же Иван. Дед, начинал свой трудовой путь, как и положено, по традиции, бурлаком, но вовремя понял, что капитал на этом не сделаешь. С мелким купчиком создал своё товарищество. Баржу сначала арендовали, когда появилось немного денег, выкупили её. Купчик на радостях спился, а дед продолжал упорно трудиться. Лет, через двадцать, у него уже было с десяток барж. Он женился на молодой вдове купца Лаптева. Объединили не только капиталы, но и фамилии. Так мы стали зваться Ивановыми-Лаптевыми, почти дворянская двойная фамилия. Работали все наши близкие родственники в нашей фирме. На водку было наложено страшное табу. Когда деду исполнилось пятьдесят лет, у него уже было с полсотни разных грузовых судов и два пассажирских судна. Настоящее речное пароходство. Любой российский банк, под его честное слово, мог дать ему ссуду в миллион рублей, по сегодняшним меркам, это, наверное, сотни миллионов долларов. Отец получил прекрасное образование в Петербурге. Был биологом, прекрасным агрономом. Наш город процветал. Дед сделался меценатом. За свои деньги построил театр, который до сих пор является красивейшим зданием в городе. На центральной улице построил дом для семьи. Вы часто его видите, там сейчас городское управление спецслужб. Грозное здание. Я недавно там был. Видел комнаты, где я должен был родиться, там находятся кабинеты больших начальников. Внутри здания, конечно, всё перестроили, но двери и полы старые, дореволюционные. Мне показали моё личное дело. Оказывается, после войны, нашу семью опознал какой-то мужик, хотели арестовать всех, но не успели. Умер вождь и учитель всех времён и народов товарищ Сталин, и нас не тронули. Да и кого уже можно было трогать, моя мать и отец были дряхлыми стариками, ели жившими на этом свете и вскоре, в течение одного года скончались, друг за другом. Могли, конечно, посадить меня, на меня было особое личное дело. Ой, сколько я про себя начитался. Но, буду рассказывать всё по порядку. Революция. Дед отказался уезжать за границу. Не верил, что пролетариат долго удержится у власти. Да и куда уезжать и с чем, денег, то на руках не было, всё было в товаре. Но вот пришёл гегемон в серьёз и надолго. Гражданская война, немцы в Поволжье. Огромная смута. После всего этого отец вернулся в родные места. Благо его никто не помнил в лицо из наших горожан, а то бы сдали в ЧК. Родственники все погибли за это время. Кто от голода и тифа, а кого и наши доблестные чекисты замордовали. Вот он и остался один на белом свете. Хорошо, по дороге домой потерял вторую половину фамилии. Стал, просто Иванов. А сколько Ивановых в России, не счесть. О своём образовании не вспоминал. Работал грузчиком на пристани, слава Богу, здоровьем и силой наш род не обделён. Можете посмотреть на меня. Я и сейчас могу подкову сломать, хоть и возраст мой, о го-го. Встретил красивую девушку, влюбился, женился. Всё честь по чести. Как и положено, через девять месяцев родился я, первенец Иван. Потом два брата и сестра, все погодки. Началась коллективизация, колхозы, продразвёрстки и прочая дребедень. Отец сразу понял, это не немцы в восемнадцатом году. Те, то же хлеб отбирали и вывозили, но людям немного оставляли, чтоб не умерли с голоду. Коммунисты, же забирали всё, до последнего зёрнышка. Отец почесал голову и произнёс мудрые слова: