Александр Чигаев - «Прощание славянки»

– Эти доведут хлебный край до голодухи. Надо скорее бежать отсюда.

Мы всей семьёй снялись с насиженных мест и отправились за Урал в Сибирь. Устроились в колхозе, но когда пришла разнарядка, что вместо ржи нужно сеять пшеницу в Сибири, отец выхлопатывал себе место лесника на отшибе. Так мы стали жить своим хозяйством, хотя немного денег отец получал и от государства. Познакомились со староверами, в тайге их было достаточно. Ни тебе царской, ни советской власти. Хотя, их оттесняли глубже в тайгу. Они отцу показали несколько делянок пригодных для посева ржи. Конечно, белая булка вкуснее, но нам жаловаться не приходилось, было, и зерно, и было чёрного хлеба в достатке. Завели коров, скотину всякую и птицу. По тем меркам стали кулаками, если бы начальство узнало, не миновать нам лиха. Но кто сунется в тайгу, весной распутица, летом мошкара и гнус. Только зимой иногда приезжал на санках уполномоченный, но отец его всегда поил самогоном и он ничего не видел, акромя зелёного змия. Родители с нами занимались, отец всегда говорил, что лишних знаний не бывает. До девяти лет я обучался дома, потом меня отдали в поселковый интернат, где я и окончил восьмилетку отлично. Так мы бы и жили в Сибири, но опять подтвердился факт, лишних знаний не бывает. Зимой возле нас проходила дорога, по которой таёжники возили рыбу в посёлок. Отец выменивал её и делал отличные волжские балыки. А это я Вам скажу, не каждому под силу сделать, тут нужен огромный опыт и знания рецептуры. Просто вяленой рыбой никого не удивишь. С его продукцией познакомился сначала секретарь райкома, а затем и обкома. Как-то он ехал в командировку в Москву и заказал отцу хороших балыков. Не знаю, что произошло в Москве, и кто пробовал рыбу, но отца на Волгу пригласил работать чуть ли, не сам министр рыбного хозяйства. Балыки волжские ценились за границей, а это валюта. Так мы оказались опять на Волге. Отец солил рыбу и икру, знания биолога ему сильно пригодились. Начальство диву давалось, откуда у этого огромного бородатого мужика столько знаний, рядом с ним они, порой, выглядели неучами. Один раз он себя чуть не выдал, прочитав этикетку на банке для чёрной икры на французском языке, но вовремя спохватился и сказал, что выучил эту фразу ещё до революции. Впредь он себя вёл очень осторожно. Я окончил десятилетку с золотой медалью и поступил в медицинский институт. Два года прозанимался и тут война. На советскую власть мне было наплевать, но за родину я пошёл воевать добровольцем. Родина не бывает красная или белая, она, просто, Родина. Служил я в медсанбате фельдшером, но мне военврач доверял, и я много оперировал самостоятельно. Работали круглые сутки. К концу сорок первого года мы подверглись нападению фашистских «Юнкерсов». Пуля мне пробила грудную клетку и лёгкое и прошла навылет, небольшой осколок застрял под левым коленом. В госпитале, слава Богу, осколок не попытались достать, думаю, после их манипуляций я бы остался без ноги, а так я провалялся там около полугода. Я хромал сильно, но от службы не уклонялся и рвался на фронт, но меня отправили доучиваться в мой родной институт. Окончил я его сразу после войны с красным дипломом. Доктора возвращались с фронта в город и меня отправили в заволжские степи, куда Макар телят не гонял. Шёл я по улице ранним августовским тёплым днём на вокзал за билетом, чтобы отправиться поездом к месту своей работы. Птички поют, поднимаю голову и вижу в окне второго этажа необыкновенной красоты девушку. Огромные чёрные глаза, длинные ресницы, удивительно белая кожа и длинная толстая коса, губки бантиком. Так я простоял, глядя на неё около часа. На меня напал столбняк, я не мог сдвинуться с места. Она, то же всё время смотрела на меня. Видимо, в конце концов, ей это всё надоело, и она, помахав мне ручкой, скрылась в квартире. Так я простоял ещё очень долго. Ни о каком вокзале не могло быть и речи. Собравшись с духом, я зашёл в подъезд, поднялся на второй этаж и позвонил в дверь. Дверь отворилась, и я увидел её снова. Какая фигура, а грудь, а ножки? Что Вам сказать, влюбился я сразу. Она смутилась и покраснела, от этого стала ещё краше, но в квартиру пригласила зайти. Не знаю, что на меня нашло, но я тут же признался ей в любви. Рассказал, что я уезжаю по распределению в глухомань работать и без неё я никуда не поеду. Прошу её руки и сердца, и, вообще поехали со мной. Мы познакомились. У неё оказалось прекрасное имя Белла. Я долго рассказывал о себе, пока не появилась её мамаша с моим будущим тестем. На многозначительный взгляд её родственников, а это ещё кто и откуда он взялся в их квартире, Белла, тут же ответила.

– Это мой жених Иван, мы сегодня с ним уезжаем к месту его работы.

Я чуть не умер от счастья. Я не верил своим ушам, неужели это правда, я стану обладателем такой красоты, такого бриллианта. Нет, это мне всё снится, такого быть не может. Так много и всё сразу. В чувства меня привела моя уже тёща, то есть она лишилась чувств. Она с грохотом упала на тестя, повалив и его на пол. Дамой она была дородной, хорошо за сто килограмм, а тесть, хорошо бы в нём было хотя бы пуда три, всю силу падения принял на себя. Не знаю, чем бы всё это закончилось, но к счастью рядом оказался доктор, то есть я. Ведра воды не понадобилось, учитывая габариты мамаши, обошлось кружкой воды, вылитой ей на голову. Других лекарств у меня под рукой не оказалось. Хорошо я ещё не приложился пощёчиной, для лечения истерических состояний, а то бы моя будущая свадьба была бы, думаю, под большим вопросом. Когда все пришли в себя, слово взяла Рахиль Моисеевна, так звали Беллину маму.

– Беллочка, я не против твоего замужества. Но посмотри на этого гоя и оборванца. На нём гимнастёрка вся в заплатах.

И это была полнейшая правда.

– Ты будешь с ним голодать. И посмотри на него внимательно, он здоровый как бугай. На него будут вешаться все девки в округе, ты ведь понимаешь, что война поубивала половину мужиков в нашем государстве. Ты останешься вдовой при живом муже, или, хуже того он насладится твоей красотой и бросит тебя. Этим русским нельзя верить. Они могут, только, волочится за девками и жрать водку. И, вдобавок, а как же консерватория, ты только поступила на первый курс. И вообще, сколько дней ты его знаешь, может быть, он проходимец или вор какой-то.

Никогда не мог подумать, что в такой хрупкой девушке может быть столько энергии и самообладания. Свою судьбу она решала без моей помощи. Нахмурив свои прекрасные брови, она начала отпор.

– Ах, бросьте мама. Где Вы сегодня найдёте мне жениха еврея. Из всех холостых, полоумный Абраша и Изя, но он плешивый и ему лет под шестьдесят, хоть и говорят, что денег у него куры не клюют, но ходит он в замызганном френче. Остальных поубивали немцы. А, что до консерватории, то кому нужна моя музыка сегодня, да ещё и в этой стране.