Виталий Павлов - Московский 222-2

Спутник передал своим хозяевам картинку и, возможно, звук. И вскоре на столе у президента всех соединенных штатов уже будет лежать папка сверхсекретных докладов, что русские, вероятно, готовят экспедицию на Марс, где, как известно, прохладно. И что участники экспедиции проходят в данный момент жесткие тренировки на выживание, параллельно упражняясь в использовании выразительных метафор на языке Пушкина и Толстого. И в этот момент, у спутника замерз передатчик, а затем и модуль ориентации. Запутавшись в звездах и планетах, он вошел в верхние слои атмосферы и сгорел.

И мы увидели болид на вечернем небе. И я загадал желание. А потом в голову пришла отличная идея.

– Зачем мы сворачиваем в гипермаркет, Андрюха? – спросил мой друг, экстраполировав траекторию наших отклоняющихся влево шагов.

– Затем, что без обуви, прыгая как козлик, ты не дойдешь, – сказал я, щурясь от встречных фар, одновременно переходя на нечетную сторону Московского.

– Я не козлик, – сказал Генка. – Я ишак, вернее осел. Сам себе проблемы создал. И денег у нас нет.

– Есть. Двадцать семь рублей.

– Шутишь! На них и стельки не купишь, даже шнурка, не говоря про ботинки.

– Нет. Двадцать семь рублей – иногда деньги. Например, столько стоит маршрутка, которая сможет распрекрасно отвезти тебя домой, – грозно и серьезно сказал я.

– Ни за что! Только пешком!

– Тогда доверься мне, – участливо произнес я. – В этом товарном оазисе должна быть волшебная комната, пещера Али-Бабы, где на крючках висят теплые жилетки, комбинезоны и халаты, а у скамеек стоят ряды видавших виды шлепанцев и отличных разношенных кроссовок.

– Знаю, – нахмурился Генка. – Она называется «Раздевалка для персонала». Ты хочешь экспроприировать что-то из гардероба бедных гастарбайтеров?

– Жди здесь, у касс, здесь тепло, – скомандовал я, отказываясь прояснять свои намерения, и прошел в торговый зал.

Зал был огромен. По всем направлениям, куда только мог достать алчный покупательский взор, все было заставлено полками и стеллажами с товаром. Время позднее, посетителей внутри было немного, и на контрасте такое количество вещей и продуктов производило по-настоящему сильное впечатление. Сейчас большой магазин для нас, городских жителей, – дело привычное, но лет двести назад внутри типового гипермаркета разместилось бы население целой волости, а то и губернии. И лишь очень немногое из ассортимента они, эти прекрасные, но несовременные люди, смогли бы назвать или хотя бы узнать.

Через пять минут Генка встретил меня у кассы.

– Держи. Еще сдача осталась, – сказал я и протянул ему рубль. – И давай свой шлепанец, отремонтирую его, – продолжал я, гордо размахивая перед носом друга рулоном прозрачного скотча.

На месте произведя починку обуви и успешно опробовав в деле тапок версии 2.0, мы снова двинулись в путь.

Иногда человеку свойственно грустить или радоваться без видимой причины. Бывает, мы чувствуем что-то, что не можем понять или объяснить. Иногда мы попадаем в незнакомое место и растерянно озираемся по сторонам, испытывая странные ощущения. Место, где можно оказаться лишь однажды, – пляж в Акапулько. Многие ли из нас, европейских жителей, бывали там? Смотрели на длинные, могучие и ленивые волны Тихого океана. Слушали шорох ворчащего песка и трели восторженных тропических птиц. Любовались другим солнцем и не по-нашему ползущими лишь по самой макушке неба облаками. Видели людей, с которыми больше не встретишься… нигде и никогда.

В мире прагматичных поступков пляж в Акапулько не востребован. На край света незачем ехать. Даже единожды. В мире прагматичных поступков нет места случайности, сомнениям и порывам, в нем все упорядочено и предопределено. И еще. В нем нет любви, есть лишь привычка. Бегите из такого мира! Бегите, если можете.

Мы не торопясь брели в одиночестве. В столь поздний час других прохожих в этой части проспекта не было. Может быть, поэтому свора дворовых собак, разномастных и шумных, слегка подумав, засеменила именно к нам, повизгивая и угрожающе тявкая. Эка невидаль, собаки! Мы не испугались, но, на всякий случай, ускорили шаг. Шарики и Бобики, словно обрадовавшись, побежали трусцой. Справа, по Московскому, носились с сумасшедшей скоростью машины, слева – сплошная стена домов, сзади – собаки. Деваться было некуда, только двигаться вперед. Мы перешли на аллюр. Тогда они сбились в тесную стаю и попытались изобразить собачий галоп. Генка стремительно бросился от них рысью, я же, не ожидавший такой прыти от заядлого автомобилиста, в первый момент отстал, но затем прибавил ходу, и мы почти одновременно влетели в спасительный подъезд, единственный незакрытый по маршруту нашего следования, и с размаху захлопнули дверь.

Злобные собаки остались снаружи, и их воющее недовольство здесь, за тяжелой металлической дверью, казалось, не представляло больше опасности. Освещения в подъезде не было, кругом царила абсолютная мгла. Я не видел даже Генку, слыша лишь его тяжелое прерывистое дыхание. Мы начали подниматься вверх, в надежде найти источник света или хотя бы окно, чтобы сориентироваться.

Ступеньки закончились, и я стал лазить по стене в поисках выключателя. Сначала стена была холодная и твердая, потом неожиданно она стала мягкой и теплой, и в тот момент, когда она из ровной сделалась вдруг округлой, в этот самый момент кто-то бархатным женским голосом, совсем над ухом, прошептал: «Выключатель левее. Но не зажигайте свет!».

Я был совсем не против темноты в данном историческом контексте, особенно учитывая специфику установившегося контакта, но чувство любопытства или, возможно, врожденный инстинкт не соглашаться сразу с говорящей женщиной толкнули меня задать этот неуместный вопрос:

– Почему???

– Потому что на площадке этажом выше лежат два огромных спящих мужика. Вы их разбудите.

– Огромных? – недоверчиво спросил я.

– Один штангист, другой метатель копья, – пояснил женский голос.

– Метатель молота, – уточнил ДРУГОЙ участливый женский голос из темноты.

– Да, тьфу, все время забываю биографию твоего мужа. Молота!

Генка почему-то молчал, однако меня ответ не удовлетворил.

– А почему они там лежат? – опять полюбопытствовал я.

– Потому что спят. А спят, потому что выпили. А выпили, потому что суббота. А на площадке, потому что по привычке.

– С ума сойти! – сказал я, поражаясь красоте этой совершенной логической конструкции.

– Добро пожаловать в бар «Ни-Ни»!

– Бар? – переспросил я, удивленный до невозможности. – Здесь что, наливают? Кто вы? Как вас зовут? И вообще, сколько Вас?