Антон Алеев - Тысяча и один гром

Мы рыбачили с «быка» с отцом один раз, но для меня-школьника это было всё же чересчур опасно, поэтому больше испытывать судьбу мы не рискнули.

Каждое утро мы выходили из ограды бабушкиного дома и отправлялись на Фуру, именно так назывался посёлок, расположенный у Верхотурской ГЭС. До него было около пяти километров, путь наш лежал вдоль реки по живописным тропкам. И каждое же утро нас провожал хозяйский кот Барсик. Он выходил за калитку, усаживался на тротуар и смотрел на нас немигающим взглядом своих зелёных глаз. Когда мы возвращались после обеда, мы заставали его в абсолютно той же позе. Казалось, что он всё это время не сходил с места. Получив щедрое вознаграждение в виде пары-тройки жирных пескарей, Барсик благодарно чавкал у бани, чтобы завтра снова проводить нас в путь.

Мы шли по берегу, который плавно переходил со спокойной равнинной части вдоль нашей улицы, в скалистый и крутой между посёлками. На склоне росли и берёзы и сосны, мы, то и дело, сбегали с тропы вниз или вверх, потому что в этом редколесье прятались пухленькие маслята. Иногда попадались и грузди. Пока мы шли к месту лова и обратно, как правило, набирали десяток-другой грибков. По приходу они неминуемо оказывались пожаренными с картошкой и съедались без остатка – вкус у них был необыкновенный. Так мы совмещали рыбалку и «тихую охоту».

Самыми крупными трофеями, пойманными той порой были окуни – полосатые зелёно-чёрные горбачи. Ловились они как раз у плотины, когда ГЭС работала, и вспененная вода с рёвом вырывалась из-под турбин. Мы ловили окуней с берега на поплавочную удочку (тогда других то и не было практически). Единственным отличием от обычной ловли была наживка – мы надевали на крючок, цепляя их за средину, три-четыре самых больших червя (что, конечно, было для меня в диковинку) и забрасывали в бурлящий поток. Поплавок вертело и трепало на сумасшедшей стремнине так, что порой он скрывался в волнах, но иногда, скорее шестым чувством, мы угадывали мощнейшую поклёвку – следовала подсечка, и начиналось вываживание – из такого потока вытащить отчаянно сопротивляющуюся рыбу было нелегко. Один здоровенный окунь сломал у отца бамбуковое удилище! Конечно, я не скажу точный вес тех трофейных окуней, скорее всего, они тянули грамм на пятьсот-шестьсот, но для меня, младшего школьника, такие рыбины казались исполинами. После того, как мне удавалось вытащить очередного разбойника, я долго приходил в себя, а сердце было готово выскочить из груди. Это был один из редких моментов истинного рыбацкого счастья, незабываемого и незамутнённого. Такого счастья, которое испытать во взрослом возрасте уже, наверное, невозможно.

Мой друг Саня был живым воплощением известного наблюдения – в самые засадные места рыбаки попадают после того, как один из них скажет: «Я знаю короткую дорогу!» Куда бы мы с ним не поехали, он всегда знал как «срезать». Самое интересное, что, являясь прекрасно осведомлённым об этой его особенности, я каждый раз наступал на одни и те же грабли.

Мы учились в девятом классе, сидели на алгебре и смотрели в окно. Наступил канун первого мая, на улице было хорошо. В предвкушении выходных, обсуждали шёпотом с Саней ближайшие планы. Он утверждал, что его отец уже ездил с мужиками на карася. Причём улов у него всегда, по словам Шурика, измерялся в вёдрах. И минимальный результат равнялся одному ведру, а максимальный – нескольким вёдрам.

– Батя вчера в Дисподзиновку 4 4 Деревня в Омской области, возле которой расположено озеро Тобол-Кушлы, богатое карасем. Отличается знаменитой дорогой на этот водоём, состоящей из сплошных колдобин и ям, причем, за последние 40 лет ямы только увеличиваются. ездил, – обычно говорил Саня, – карась нормально клюёт!

– И сколько поймал? – обязательно спрашивал кто-нибудь.

– Хм, ведро, – как что-то само собой разумеющееся, отвечал Шура.

Так как рыбацкие достижения у большинства пацанов всегда измерялись исключительно в штуках, нам ничего не оставалось, как завидовать таким «объёмам».

В классе мы сидели с Саней на одной парте.

– В Мельничном сейчас рыба идёт, – с видом знатока заметил мой друг.

– Да ну, – не поверил я. – Холодно ж ещё.

– На нерест прёт… На выходных плюс пятнадцать-двадцать…

– Может, смотаемся тогда на 1 мая?

– Давай.

– Ломовой и Алеев! – прервала учительница нашу занимательную беседу. – Будете разговаривать, напишу в дневник!

1 мая в 6 утра, мы, ёжась от холода, выкатили свои велосипеды из подъезда. На улице было +2.

– Вот дубак, – сказал я, пытаясь унять дрожь.

– К обеду потеплеет, – успокоил Шурик.

– К обеду, – хмыкнул я.

– Сейчас разогреемся, пока ехать будем.

Я почесал в макушке – пилить предстояло прилично – километров двадцать пять.

Но, что делать, мы оседлали своих металлических коней и принялись крутить педали.

Стоило нам только выехать за город, как я услышал сакраментальную фразу.

– По дороге-то в объезд придётся ехать, – сказал Саня, – а если сейчас свернуть, то можно срезать напрямую. Я знаю короткую дорогу!

Я почему-то согласился, и мы ломанулись через лес.

Достаточно долго мы катились по каким-то лесным тропам с корягами и буграми.

– Вот она! – наконец радостно воскликнул Шура.

Впереди виднелась насыпь, по которой была проложена железная дорога.

– Простые дороги все петляют и идут в объезд, – пояснил Саня свой восторг, – а железная всегда соединяет точки по кратчайшему расстоянию!

Мы остановились перед насыпью.

Я смотрел то на рельсы, то на свой велосипед, и всё больше убеждался, что он совсем не похож на дрезину.

– Да там должно быть место проехать, – беззаботно сказал Саня.

– Погоди, – не понял я. – Ты предлагаешь прямо по насыпи, что ли, ехать?

– Ну а чо? – сказал Саня и потащил свой велосипед в гору.

Дорога вдоль рельсового пути напоминала «стиральную доску» на тестовых полигонах. Мало того, что там была щебёнка, так ещё и приходилось, то и дело, прыгать по шпалам, так как расстояние от их конца до начала уклона насыпи было мизерным. К тому же при попутных составах мы каждый раз спускали велосипеды вниз, а потом, пыхтя, затаскивали их обратно.

Поначалу я ещё спрашивал периодически Саню, скоро ли мы приедем по этой прямой великолепной дороге до места ловли, но потом перестал и только рычал.

– Ну в-о-о-т, – прыгая по шпалам, сообщал Саня, – видишь семафор, теперь уже неда-а-а-а-алеко…

У меня в этот момент появлялась только одна мысль – как бы его убить, но так, чтобы причинить максимальные мучения.

После двух часов таких мытарств я отбил себе всё что можно.

– Ну в-о-о-т, – сказал Саня, клацнув зубами – Видишь мост, теперь уже точно неда-а-а-а-алеко…