Анна Политова - МУАР

О муже говорила Люся только с уважением, называла Владиславом Александровичем. Дома, конечно, бывали у них и конфликты. На компромиссы она шла с трудом, всегда было собственное мнение, с которым не поспоришь. Особенно, когда речь шла о спиртном или о гулянках. Ругалась Люся крепко, если Владислав выпьет где. Держала мужа в ежовых рукавицах, потому употреблял он алкоголь очень редко, если уж совсем по особенному поводу.

Был случай, что пришел в гости сват, принес водочки, так вылетела эта бутылка в открытую форточку со свистом. Люся церемониться не стала и с родственником – за такую провинность домой отправила.

Она вообще была прямолинейной, говорила, как думала. К достойным людям была великодушна, к родным – в первую очередь – требовательна. Всей душой желала своим близким счастья, но, не щадя, ругала за проступки и слабости. Не терпела несправедливости. Могла и поколотить обидчика. Раз ночью Люся увидела, как с огорода местный пьяница тащит ее капусту. Догнала и огрела веником, так что тот сворованное бросил, да через забор сиганул, да бежать. Мужики в Ломоватке уважали ее за боевой характер и даже побаивались. Не терпела, если кто против мужа ее чего говорил, всем рот могла закрыть, за словом в карман не лезла.

Ходила Люся всегда попросту, лишь по большим праздникам, если шли с Александровичем в гости или в клуб, могла красиво нарядиться. Но за его внешним видом особенно следила. Чтобы всегда выглядел опрятно.

Так и жили Люся и Владислав, более разные, чем похожие. Но уважали и берегли друг друга. Дорожили семьей, ради ее благополучия делали все возможное. Время бежало, дети подросли. Оля вышла замуж и родила девочку, назвали Наташей. Валера женился, появились у Владислава с Люсей еще внучки, Аня и Женя. Захотелось Александровичу большой дом, чтобы собираться всей семьей. В леспромхозе выбил именно такой, как задумал – этот, на Октябрьской, и не было тогда человека счастливее его…

Девяностые в Ломоватке с самого начала ознаменовались переменами. Основное предприятие поселка преобразовали в акционерное общество открытого типа «Ломоватский леспромхоз». И закрутилось все в обратную сторону. В первую очередь избавились от коровников, свинарников, конюшен и теплиц. Зачем с подсобным хозяйством возиться – «нерентабельно». Отделили жилищно-коммунальное хозяйство. Им теперь ведала местная администрация, причем без всякой материальной базы и обеспечения. Закрыли столовую для рабочих, следом магазины. Оставили один, в котором все разбиралось в день завоза. Но, если в торговле положение постепенно поправилось – активизировались частники, то в остальном только усугублялось. Начались сокращения с работы.

В леспромхозе толки шли о перераспределении должностей. Владислав Александрович на тот момент отработал уже около тридцати лет. И все знали его, как человека прямодушного. Конфликтовать не любил, но, волей-неволей, приходилось: должность была управленческая, ответственность большая. Старался все сделать на совесть. А иначе – зачем и начинать, если халтура получится? Человек старой закалки. Хозяйство подведомственное у него большое, а значит, и людей, с кем приходилось договариваться, тоже много. Не со всеми во мнениях сходился, а особенно – с лодырями и нечистыми на руку. Был у него конфликт с человеком, ответственным за поставку продовольствия. В поселке знали, что не все, что привозится, на прилавках появляется. Высказывался Политов по существу, и было неважно, кто перед ним – рабочий или начальник…

В один из дней стало известно, что должность его сокращают. С одной стороны – понятно, раз от подсобного хозяйства отказались, с другой – могли бы дать доработать до пенсии, предложить другое место в леспромхозе. Сколько он отдал сил и времени этому предприятию! И отдавал бы дальше, если бы позволили: здоровье было, желание работать – огромное. А его просто «убрали», раз не всем был угоден. Правда, вскоре ему предложили работать начальником жилищно-коммунального хозяйства, чтобы в народе не было кривотолков. Загвоздка лишь в том, что организовано все теперь было иначе. Новый документооборот. На любые работы, будь то доставка материалов или ремонт крыши, забора, нужно сначала добиться выделения денег у администрации, потом взять на подряд технику, в аренду – инструмент. А это все дело небыстрое. В запасе у ЖКХ ничего нет – никакой производственной базы. Все осталось в леспромхозе. Тем не менее, Владислав Политов согласился, без работы сидеть он не мог. Пытался выполнять обязанности без каких-либо средств. Начал выносить из дома все, что могло пригодиться на работе, даже гвозди. Людмила Николаевна очень переживала. Бегала разбираться в леспромхоз, к директору, но без толку, все же было по закону… На то, что выносил из дома, закрывала глаза. Знала, что по-другому никак. А потом произошло непоправимое. Он перестал понимать то, что ему говорили. Вроде бы и слышит, и кивает, отвечает, но сам где-то не здесь. Случился микроинсульт. Со временем становилось все хуже. Из ЖКХ его уволили, до пенсии не доработал два года.

Дедушка все больше лежал и молчал. Силы покидали его. Пытались бороться, лечить, но врачи разводили руками. Очень трудными были те годы для нашей семьи. Бабушка плакала каждый день. Старалась, чтобы дед продолжал жить и чувствовал себя полноценным. Когда он перестал ходить, закидывала его руки себе на плечи и на спине несла на кухню, чтобы мог кушать, как привык, за столом… Я разговаривала с ним, как и прежде. По субботам приходила прибраться, вымыть пол. Рассказывала про свои дела в школе, и казалось, он меня слушает.

Тягостно видеть, как угасает сильный человек. Не покидала мысль, что мог он прожить эти годы иначе, не в болезни. Последнюю весну дедушки я не увидела. Жила в Вологде, училась на первом курсе. Бабушка в одиночку, после его смерти, не могла жить в доме. Там было холодно, топить надо много, а значит, больше дров запасать, колоть, укладывать. Перебралась в половинку неподалеку. Сюда приходила просто проведать дом, поработать на огороде, протопить баню, заглянуть в пустующий хлев, он теперь был вместо сарая. Скотину убрали в последние годы болезни деда.

В 2015 году в Ломоватке, наконец, решили построить церковь. Храм воздвигли неподалеку от дома. Каждое воскресение ходила бабушка на службу, молилась за деда, за упокой его души. Молилась за здравие всей семьи. Хотелось ей родственников объединить – разъехались по городам, виделись редко. Всем бабушка звонила, за всех переживала. Пенсию свою отправляла детям и внукам. Сварит себе супу, картошки – тем и жила.