Сергей Минутин - Вирусы просвещения

Что в основе выработки своих стандартов и принятия чужих? Конечно, образование. Образование, вообще, лежит в основе всего. Разрушение или возрождение страны начинается с образования. И на этом поле обычно разгораются самые большие страсти.

Перестроечный режим, возникший в недрах управленческой элиты СССР начал своё восхождение именно с разрушения советской системы образования. Не секрет, что и в СССР, и сегодня, большинство детей высокопоставленных управленцев, уровня министров, замов, секретарей обкомов ЦК КПСС (ныне губернаторов) и ниже (сегодня это и дети глав районных администраций) учатся за границей. Даже директора «институтов развития образования», и те, предпочитают отправлять своих чад за рубеж для получения образования. Возможно, это и не плохо, так как из развала СССР следует, что вершина образования, а именно подготовка управленческой элиты для страны была на нуле. На голом марксизме-ленинизме, закваске XIX века в век XXI, путь оказался заказан.

Но есть другой, куда более важный вопрос: «А что пришло на смену плохому советскому образованию, и каким путём это что-то осуществлялось?». Этот путь мы наблюдаем до сих пор. Перестроечный режим начал слом системы советского образования, во многом основанной на идеологии, на заповедях строителя коммунизма, то есть на качественных оценках, с внедрения в неё количественных оценок. Как любят говорить «новые держатели или смотрящие» за страной: «Только бизнес, ничего личного». Практика уголовная, кто больше ворует, тот и в законе.

Россияне, с началом перестройки, два десятка лет привыкали к таким словам, как «стагнация», «унификация», «оптимизация», «дефолт», «санация». В первое десятилетие XXI века к ним добавились слова «санкции», разные оттенки кризиса и «любимое» слово всех педагогов «феликсология». За этим словом было спрятано всеобщее счастье, к которому так стремилась героиня фильма «Блондинка за углом». В этом фильме, ещё в середине ХХ века были прекрасно показаны перспективы «светлого и счастливого будущего».

Под суматоху новых слов, а проще говоря под суматоху осуществления «власти слов», когда умные западные советники просто выносили мозг великому и могучему советскому народу новыми терминами, а этот народ силился понять о чём же идёт речь и вёл себя тихо, а если и долбил касками Красную площадь, как это делали шахтёры, то только потому, что и с пониманием других слов были проблемы. Так вот: под суматоху шло сокращение школ, детских садов, библиотек, кинотеатров, ликвидация учреждений дополнительного образования, домов культуры. То есть шло масштабное разрушение всей социальной системы социалистического (социального) общества.

Перестроечному режиму очень хотелось также быстро её разрушить, как было разрушено народное хозяйство страны. Но для разрушения народного хозяйства было найдено несколько непонятных слов: «ваучер», «приватизация», «акционирование», «биржа», перемоловшие предприятия в труху, а с социальной системой проблемы оставались. Очень трудно было подобрать слова к обещаемому «светлому будущему» при стремлении к полной ликвидации этого будущего. Так и возникло, и до сих пор болтается слово «феликсология».

Для перестроечного режима и его западных партнёров-советников проблема была в том, что социальные системы выстраиваются государством из традиционных общественных отношений и во многом зиждется на традициях. А «власть традиций» штука довольно сильная. Это и обычаи, и взгляды, и сложившийся порядок в поведении, помогающие человеку, а частично и власти, поступать правильно и непротиворечиво мнению друг к другу. Хотя, конечно, и традиции могут быть разрушены. Само слово «перестройка» по факту своего осуществления, подразумевало именно такое разрушение.

Но у «перестройщиков» не было своей идеологии, а чужую они не понимали совсем, и видели в ней только «феликсологию», что и позволяло им (включая и самый высший эшелон власти) брать взятки у чужих идеологов на проведение санаций и секвестров управляемому ими же народу. Загадочна душа русского народа!

Прежде всего, вал модернизации обрушился на систему образования. Начался он ещё в середине 70-годов ХХ века, но всплыл айсбергом в 90-е и топит по секциям «титаник образования» до сих пор. По сути, этот вал модернизации был призван уничтожить всю систему российского образования.

Пройдохи, дорвавшиеся до высшей власти, подпитываемые чужими деньгами, прекрасно понимали, что лучше губить страну и всё в ней портить не своими руками, а чужими, начиная с рук детишек. Всё, что для этого было необходимо, так это заставить воспитателей уцелевших детских садов и учителей уцелевших школ, преподавать не «заповеди строителей коммунизма», а «заповеди грамотного потребителя».

Возразила церковь, так как «заповеди строителя коммунизма» были идентично «христианским заповедям». Но церковь быстро поставили на место всё той же радостью «потребления», объяснив, что она – есть знамя перестроечного режима и должна развиваться на ветру в тех же рамках «грамотного потребителя», или в прежней формуле Маркса «деньги – товар (религия) – деньги», и что отклонение от этих формул для неё опять будет смерти подобно. Церковь, как корпорация с этим, в общем-то, согласилась быстро, уповая на будущее просветление народа, а вот учителя не сразу и не все.

Как принято выражаться с 90-х годов ХХ века, учителей банально «подставили». Учителям было предписано осуществлять «власть учителя», то есть оказывать на обучаемых заказываемое властью влияние. Нюансы были скрыты в этом «заказе». Если раньше под «властью учителя» подразумевалось влияние на ученика своими убеждениями, жизненным опытом, нравственным примером, то новый «заказ» подразумевал наличие их полного отсутствия.

Слово «воспитание» в системе образования было подвергнуто анафеме и запрещено. Из оборота было изъято и слово «просвещение», хотя это было и не совсем понятно, так как в США, у партнёров наших депутатов и правительства, есть даже министерство просвещения. Но эти партнёры посоветовали своим коллегам в России себя не утруждать просвещением народа. Это им так понравилось, что избранию очередного президента США Государственная дума РФ аплодировала стоя, и показывала свой экстаз по телевидению.

Уместно заметить, что в 90-е годы, на фоне массовой безработицы, не выплат заработной платы, исход грамотных и ответственных учителей несколько замедлился. Это замедлило рост нарастания детской и юношеской агрессии.

Тем не менее, школы активно распрощались с учителями – мужчинами. В оси координат с бонусной системой оплаты труда, «портфолио», аттестациями, бесконечной писаниной программ, электронных дневников и прочей глупости, мужчины оказались более беззащитны, чем женщины. Интриги, склоки, алчность никто в природе человека не отменял. Но зачем всё это нормальному мужчине-учителю? В итоге, мы имеем, что имеем. Школы обезличены, так как в них не осталось учителей с большой буквы, коих было немало в годы существования СССР. Сегодня усиленно возвращают «светлое» прошлое и действительно, вновь хочется писать такие книги об образовании, которые писал Сологуб «Мелкий бес», Достоевский «Бесы» и т. д.